Сдвинув в прямую брови, дырявя пальцы,
Подслеповато щурясь, едва дыша
Мастер пыхтел, мол, пора уже закрываться,
Если б не эта порванная душа.
Тыча иглою в полоски прозрачной ткани,
Все бормотал: «Вроде с виду такой пустяк.
День молочу, вон все руки себе изранил,
Те же пошил, а одна не идет никак!»
Сплюнул озлобленно: «Худшее из изделий!»
Белою нитью сметал: «Тут сего добра…»
Знал бы старик, что сплошной бороздой на теле
Годы спустя аукнется его брак.
Этот рубец словно создан из двух созвучий,
Ищущих в жизни какой-то особый смысл.
Только все чаще, урвавши удобный случай,
То, что второе, стремительно рвется в сны:
Стонет и плачет, отыскивая потерю,
Что-то лепечет, пытается объяснить.
Я перестала спать, напролет неделями,
Снова и снова пытаясь нащупать нить.
Только однажды в множестве декораций,
Перебирая лица, обрывки фраз,
Остолбенев, не могла уже оторваться
От одного, что являлось десятки раз.
Сердце частило, поверив в мою везучесть,
Свет устремился в бреши моей души.
Образ исчез. Оказалось, что то созвучье
Пахнет уютом, счастьем и Givenchy.
Мы не встречались больше, к чему лукавить.
Впрочем, тот запах чудится и сейчас.
До асфиксии сжимает мне горло память
Тем ароматом и прищуром серых глаз.
Я изменила цели - нашла причину.
Жизнь - через край! Но послышалось со двора:
Старческий голос трещал: «Обновляй начинку!»
Те, что получше, сотня! И даром брак".
