Пришел поспешно март,
и ты,
любимая,
Ко мне спешишь,
прохожих испугав.
От радости ты,
разве что,
не прыгала,
А я от счастья,
чуть ли,
не взлетал.
Теплеет здесь.
Деревья греют веточки,
Холодные,
пока еще весна.
Голодные, как Грензели
и Греточки,
Нагие,
наподобие тебя.
Я рву цветы,
Расплачиваюсь уймою —
Я красоту,
вовек не берегу.
И лишний раз свою,
литературную,
Убогость
демонстрирую
уму.
И можно мне,
транжире-то,
любовному,
Условных лет.
Быть может,
гильотину?
За то, всего,
что красоту духовную,
Не раз предпочитал я отодвинуть.
Пришел поспешно март,
и ты,
любимая,
Ко мне спешишь,
но,
словно алкоголь,
Спасением ты будешь,
или мнимую,
В спасении сыграешь только роль?
Я слышу смех.
Спешу из-за кулис.
Неужто столь комичны
отношения?
Смеяться грех,
коль руки,
затряслись,
Успев сомкнуться
на отделе
шейном.
Не излучая должного
тепла.
Не изучая грех
и паранойю.
«Уже второй? Должно быть,
ты легла.
Тебя мне незачем будить и беспокоить.»
3.3.17 Gleb Kamenev
