Наш век —
век удивительных
контрастов:
полёты в космос,
и народ в церквах…
В эпоху изотопов
и пластмассы
в монастыре
сидит себе монах.
Красивый,
молодой,
широкоплечий.
Ему б кувалдой бить,
любить девчат,
а он катает восковые свечи
и фитили
кромсает для лампад.
А за окошком,
видимо, случайно,
вводя в соблазны
набожный народ,
стоит кирпичный дом
совхозной чайной…
Там жизнь кипит,
кипит невпроворот.
Там шоферня
в спецовках расчумазых
так сладко «беломорами»
чадит,
а у крыльца
их ЗИЛы ждут и МАЗы
с горячими моторами
в груди.
Там ватники кострами
обожжёны,
там соснами пропахшие
плащи,
там спорят о политике,
о жёнах,
наяривая дымные борщи.
Там хвастаются тем,
что за неделю
бригада перевыполнила
план…
А ты
сидишь и слушаешь,
как в келье
шуршит за дымоходом
таракан.
И для какой-то сморщенной
старухи
катаешь свечки
с самого утра.
Икона над тобой,
зимуют мухи
под носом у апостола Петра.
Эх, брось ты
лоботрясничать у бога,
сними хламиду,
бороду намыль
и выскочи из кельи
на дорогу,
где крутит ветер
снеговую пыль.
И — в чайную,
где одногодки-парни
с мороза раскраснелись
от жары.
Тебя окатит
белобрысым паром,
и хохотом,
и запахом махры.
Ты выпей
и отведай студня с хреном,
чтоб кровь
гранатом вызрела у щёк,
потом влюбись
в официантку Лену —
курносая не замужем ещё.
А после в лес,
взвали бревно на плечи,
пожилься,
попотей…
И ты поймёшь:
тот бог,
что усадил тебя за свечи, —
какой он жизни совершил
грабёж.
1962 г.
