Ну что же! И раньше свидания были,
за долгие годы до нашего времени,
и каждое слово каждой любимой
пахло черемухой, пахло сиренью.
Вечерним покоем, закатной усладой,
в больших городах и в слободке любой,
в садовых аллеях, в плену палисадов
благополучно гуляла любовь.
А в городе нашем нет признаков юга,
сады не успели подняться от ног.
Но я, между прочим, ответил подруге:
— Конечно же, встретимся, сходим в кино!
Кончается лето, и серая осень
туманом распустит косые дожди.
Кончается лето… И завтра же в восемь
я буду свободен, ты только зайди!
Квартиру мою и ребенок отыщет,
напротив нее, на большом пустыре,
недавно построен огромный домище,
без крыши стоит он пока, без дверей…
Мы так и условились — лучше не надо.
И время прошло, как большая вода.
… Но как посчитаешь себя виноватым
за то, что девчонку не встретил тогда?
Она отыскала проулок знакомый,
прошла осторожно в далекий конец,
но так и не видела нужного дома,
тревожно задумавшись обо мне.
И я, как слепой, по квартире шагая,
до сумерек глаз не отвел от окна
и думал о том, что моя дорогая
такая неверная — в мире одна.
Да так бы запала на сердце обида,
чтоб первым укором сказаться потом,
но с горя я словно прозрел и увидел —
смеется в глаза мне огромный тот дом.
Он за ночь стал разом нарядней и выше, —
такому вовеки не постареть,
заря проходила железною крышей
и пала в зеркальные стекла дверей.
А сутки назад полноправно и четко
леса нависали над каждой стеной…
Я так и подумал: искала девчонка,
на дом поглядела, прошла стороной.
Но я уж зато посмеялся при встрече
на редкость, до слез, до сердечных глубин.
Конечно, не станешь оплакивать вечер
за капельку грусти, за море любви.
Прости, дорогая! Ведь смех не случаен.
Смешно до последней слезинки, когда,
мечтая о городе, не замечаем,
как быстро мы строим свои города.
1933
