Снова песня про сыву зозулю
запевается в наших краях…
Небеса над зарею заснули,
и тоскует коханка моя.
Я не смел упрекать и браниться,
ни грустить, ни смеяться не смог —
опустила сухие ресницы,
голубой закусила платок.
Только каждый зачем-то поверил
в то, что, чудом пустившись в полет,
в нашей комнате сказкой вечерней
Украина минутку живет:
с подоконников — ветер медовый,
потолком колыхается гай,
золотою днепровской водою
ударяет закат в берега…
И, минуя края дорогие,
по тоннелям, по грому мостов,
по дорогам России на Киев
много скорых летит поездов.
Ты готова в полет, вырастая,
птицей грустной над песней паря,
полететь за последним составом,
за летучим огнем фонаря,
чтобы родина встретила лаской,
приказав голосами садов:
век люби мои были и сказки,
по обрывам ходи за водой!
Отпущу. Да не слажу с собою.
И, почувствовав силу свою,
как последнею, первой любовью
крылья срежу и сердце скую.
От степей, запаленных кострами,
от Магнитной горы никогда
не поедем в далекие страны
голубые искать города.
По России — от стойбищ оленьих
до Карпатских и Брянских лесов —
небывалое землетрясенье
начинается с наших высот.
Я когда-нибудь вспомню, старея,
расскажу, как смеялся и пел
в котловане восьмой батареи
на холодной подземной тропе.
Ты спокойно стоишь над закатом.
Всходят звезды. И гром над тобой.
И летят по земле эстакады,
осыпаются скалы в забой.
И не спит и волнуется город,
разметавшийся в камнях и мгле
на каленном жарою просторе,
на размытой дождями земле…
А когда высоко и богато
в третий раз зацветут тополя,
на последнем полете заката
зорний город увидит земля.
От волненья пройдусь и устану,
оглянусь, не увижу следов.
И под звезды взорвутся фонтаны,
и над звездами крыш и садов.
Справим пир до полуночи поздней
и отправим пятьсот телеграмм,
чтобы знали про нас и про звезды
города, незнакомые нам.
Вспомним тучи. Как жили под ними,
как любили и славили юг.
И стаканы спокойно поднимем
за великую силу свою.
Ты стоишь. Нет огня у заката.
Только полночь и тьма над тобой.
Незаметно летят эстакады,
глухо падают камни в забой.
Поздно. Спой на спокойствие улиц,
как в далеких днепровских гаях
закувала та сыва зозуля
в тоскованье о наших краях.
1932
