5 мин
Слушать

Певец

Тачанки и пулеметы,

И пушки в серых чехлах.

Походным порядком роты

Вступают в мирный кишлак.

Вечерний шелковый воздух,

Оранжевые костры,

Хивы золотые звезды

И синие — Бухары.

За ними бегут ребята,

Таща кувшины воды,

На мокром песке ребят их

Маленькие следы.

Ребята гудят, как мухи,

Жужжат, как пчелы во ржи,

Их гонят в дома старухи,

Не снявшие паранджи.

Они их берут за спину

И тащат на голове.

Учитель, глотая хину,

Справляется: что в Москве?

И вот дымится и тухнет

Сырой кизяк, запылав.

В круглой походной кухне

Варится жирный пилав.

У нас, в комнатенке тесной,

Слышно, как там, в ночи,

Поют гортанные песни

Пленные басмачи.

Уже сухую солому

Настлали на ночь в углы,

Но входит хозяин дома

Таджик Магомет-оглы.

Он нам, как единоверцам,

Отвешивает поклон,

Рукою ко лбу и сердцу

Легко касается он.

Мы смотрим с немым вопросом,

С невольной дрожью в душе:

Ему не хватает носа,

Недостает ушей.

И он невнятно бормочет,

И речь его как туман.

Тогда встает переводчик

Селим-ага-Сулейман.

Не говоря ни слова,

Он стелет на пол кошму,

Приносит манерку плова

И чай подает ему.

«Гостеприимства ради,

Друзья, мы не будем злы

К наследнику шейха Сади —

Певцу Магомет-оглы.

Слова его — нить жемчужин,

Трубы драгоценный звон,

И усладить наш ужин

Песней желает он».

Ночь. Мы сидим раздеты,

С трубками, по углам,

И пеструю речь поэта

Селим переводит нам.

«Я жил пастухом у бая,

Когда в гнезде у орла

Азия голубая

Наложницею спала,

Пахал чужие опушки

Я на чужих волах,

Под щеку вместо подушки

Подкладывал я кулак.

Котомка — и вот он весь я, —

Котомка, посох и пот!

И, может быть, только песня

В котомку ту не войдет —

О том, что мор в Тегеране,

Восток бездомен и сир,

Но, словно курдюк бараний,

Налился жиром эмир.

Я правду пел, а не блеял,

И песня была горька,

Она бывала кислее

Кобыльего молока.

Когда я слагал рубай,

Колючие, как мечи,

»Молчи!" — говорили баи,

Шипели муллы: «Молчи!»

Но след у неправды топок,

С ней нечем делиться мне,

Стихи, как цветущий хлопок,

Летели по всей стране.

Народ умирал в печали,

Я пел, а время текло,

И четверо постучали

Нагайками мне в стекло,

Меня повалили на пол,

В мешок впихнули меня,

Заткнули мне горло кляпом

И кинули на коня.

Два дня мы неслись. На третий

В лучах рассветной игры

Зареяли минареты

Игрушечной Бухары.

В тюрьму принесли мне к ночи

Шашлык и сладкий инжир,

Тогда я узнал, что хочет

Беседы со мной эмир.

Закат окровавил горы,

Когда, перстнями звеня,

На коврике из Ангоры

Властитель принял меня.

Заря пылала и тухла,

Обуглившись по краям,

В руке веснушчатой, пухлой

Дымился длинный кальян.

«Не преклоняй колена,

Отри утомленья пот! —

(Он сладок был, как измена,

И ласков, как тот, кто лжет.) —

Не каждый имеет право

Певцу подвести коня!

Твоя прекрасная слава

Домчалась и до меня.

Недаром в свои тетради

Переписал я сам

Слова, что промолвил Сади

И обронил Хаям.

Догадки меня загрызли:

Откуда берете вы

Такие слова — из жизни

Иль просто из головы?»

Я видел: он врет, лисица!

Он льстит, но прячет глаза!

И, вынув обрывки ситца,

Я вытерся и сказал:

«Эмир! Это дело тонко!

Возьмешь ли из головы

Кривые ножки ребенка,

Скупые слезы вдовы?

Нет! Песня приходит в уши,

Когда, быка заколов,

Ты лучшую четверть туши

Казне относишь в налог,

Когда в богатых амбарах

Тебе не дают зерна.

В кофейнях и на базарах

Весь день толчется она

И видит, как, прежде сонный,

Народ теряет покой

Под щедрой, под благосклонной,

Под мудрой твоей рукой.

Она проходит сквозь сердце,

Скисая в нем и бродя,

Чтоб сделаться крепче перца,

Живительнее дождя,

Став черного кофе гуще,

Коль совесть твоя чиста,

Могущественной, влекущей

Входит она в уста!»

Эмира дряблые щеки

Бурели, как кирпичи,

Смешным голоском девчонки

Эмир завопил: «Молчи!»

Он кинул в меня кинжальчик,

Но, словно ветку в цвету,

Широкобедрый мальчик

Поймал его на лету.

«Мудрец печется о пчелах,

Но истребляет ос!

Дурак! Не слишком ли долог

Твой вездесущий нос?

Тобой развращен, сорока,

Народ начинает клясть

Коран и знамя пророка,

Мою священную власть!

Чтоб проучить невежу,

Запру я песню твою:

И нос я этот отрежу,

И рот я этот зашью!

Дабы доносился глуше

К тебе неутешный плач,

Саблей отрубит уши

Завтра тебе палач!

Палач души твоей дверцы

Захлопнет, как птичью клеть!»

«Но если он вырвет сердце,

То что же будет болеть?»

«Не бойся! Его клещами

Не вытащат палачи!

Помни меня в печали:

Живи, томись, молчи!»

Погибель душе эмира!

Я стал после трех ночей

Круглее головки сыра

По милости палачей.

Из лап их в смертном поте

Ушел Магомет-оглы.

Вглядитесь — и вы найдете

У губ моих след иглы.

Скитаясь, подобно тени,

Я дожил до дня, когда

Нам справедливый Ленин

Дал пастбища и стада,

Пять ярких лучей свободы

Горели в звезде Москвы!

Я прожил долгие годы,

Но жизнь мне открыли вы,

Я стар, но с каждым дыханьем

Ненависть горячей!

Стихи! Их поют дехкане,

Бьющие басмачей.

Поэтом и страстотерпцем —

Так я покину мир.

Эмир оставил мне сердце,

И он ошибся, эмир!"

Разгладив полы халата,

Вздохнул умолкший старик,

Мы слышим, как, мчась куда-то,

Бормочет пьяный арык.

Мы слышим в комнате тесной,

Как рядом с нами в ночи

Поют гортанные песни

Пленные басмачи.

Матов рассветный воздух,

Стали не так остры

Хивы золотые звезды

И синие — Бухары.

Но зоркий прожектор косо

Ползет по темным полям…

Выходит наш гость безносый

И дню говорит: «Селям!»

1936

0
0
Подарок

Дмитрий Кедрин

Стихи Дмитрия Кедрина. (4 (17) февраля 1907 — 18 сентября 1945) - русский советский поэт, переводчик. По основной профессии — журналист. Автор с…

Другие работы автора

Комментарии
Вам нужно войти , чтобы оставить комментарий

Сегодня читают

Легко ли получить авторские за текст песни?
Ryfma
Ryfma - это социальная сеть для публикации книг, стихов и прозы, для общения писателей и читателей. Публикуй стихи и прозу бесплатно.