Белое-белое-белое пальто

Саша Нефертити (Александра Кочетова)

Главное – закрывайте форточки!

Незакрытые форточки – это очень опасно! Через них вовнутрь может залететь сквозняк, шальной голубь, вопли пьяных соседей...

Или Белое пальто!

Новостройка, семнадцатый этаж, двадцать шестое окно в ряду.

Арсений мирно курил на кухне, уставившись в ноутбук, поворачивая то под одним, то под другим углом проект в фотошопе.

Как истинный художник, отходил подальше-поближе, сощуривался, оценивая рисунок. Можно было, конечно, и на экране это делать, но от долгого сидения уже затекла спина.

Оглядел окончательную композицию и довольно крякнул:

– Нет, всё-таки, я – гений! Такую вещь за два вечера забабахать!

И с самым довольным видом пустил к потолку два дымных колечка.

– Вот странно, что Васёк уже неделю со своим проектом ковыряется. Собрался бы, сел и сделал наскоком. А он презентацию третий день полирует. В прошлый раз у него всё вообще вместе с диском полетело… А мне нравится взяться и сразу сделать!

Эти мысли с явственным ароматом превосходства поднялись наверх, вылетели в форточку и, конечно же, послужили приманкой.

Белый воротник сначала заглянул краешком в форточку, поводил верхним швом туда-сюда. Затем с еле слышным шелестом Пальто втянулось на кухню и резко бросилось на незащищённую спину. Легло, обхватило, застегнулось на все пуговицы и тут же расправилось без единой складочки.

Арсений выпрямился в струнку. Широко распахнул глаза, аккуратно пригладил волосы и непонимающе посмотрел на сигарету в своей руке.

– А зачем я это делаю? Только одежда и пальцы потом воняют.

Широким жестом он запустил окурок в форточку, алый огонёк прочертил дугу на фоне ночного неба. Подумав, сунул в мусорное ведро хрустальную пепельницу. Решительно подошёл к ноутбуку. Сохранил проект и в облаке, и на диске, тщательно подписал папки, зачистил мелкие ляпы и снова сохранил. Сразу выслал.

На следующий день Арсений дополнил пальто стильным шарфом и представил проект заказчикам с такой помпой, что вызвал рукоплескание со стороны начальника отдела. Причём тот недоуменно смотрел на собственные аплодирующие руки. В конце речи дизайнер ярко и саркастически прошёлся по трудолюбию коллег и заодно их способности закончить что-то вовремя. И сел на место, с небрежной элегантностью откинув полы пальто. Понравилось не только шефу, но и заказчикам, тут же завалившим фирму предложениями. К выполнению которых новый гений дизайна приступил сразу же после совещания.

Коллектив недоумевал. Команда собралась в курилке для обмена дымом и впечатлениями. Но тут сам Арсений зашел в “коридор для чадящих” и снисходительно отсчитал своих коллег за пагубную привычку. Те заворчали:

– Арсюша, да ты же вчера с нами дымил?!

– Вчера – дымил, сегодня – осознал. И вам советую!

Две недели Арсений работал по повышенной норме. Все его разработки были исключительно хороши, а там, где не были, он выигрышно тыкал на косяки других дизайнеров. Обрадованное необыкновенно скорыми результатами и повышенной оплатой начальство устроило корпоратив с приглашением особо ценных клиентов.

На всеобщем веселье Арсений дополнил пальто и шарф самым снобским выражением лица. Чуть пригубил шампанское, оглядел радостных коллег и, неожиданно вытащив из принтера пачку листов и слямзив у секретарши водостойкий маркер, начал рисовать шаржи на всех присутствующих. Досталось и дизайнерскому отделу, и айтишникам, и маркетологам, и администрации, и даже милой секретарше Леночке. И нет бы дальновидно на этом остановиться, но Белое Пальто толкало под руки, и бурча: “Да все, абсолютно все кругом придурки! Покажи им это со стороны!”, и Арсений принялся изображать высоких гостей.

Первым заинтересовался основной заказчик, совладелец тракторного завода Шамиль Герович:

– А что вы это делаете, молодой человек? Ммм, и чей же это длинный нос? Ай-ай, нехорошо!

Далее в рисунки заглянула хозяйка сети кофеен утончённая Элеонора Александровна. Покачала головой, поцокала языком. А вот уже следом за ней рисунками заинтересовался Виктор Павлович, управляющий элитными охранными компаниями, которого вся недобрая часть города знала как “Витюню По-простому”.

– Слышь, Малевич… Это что ж ты тут такое намалевал?

– Всего лишь портреты в натуральном виде, – по-снобски крутнул носом Арсений.

– А давай-ка ты по-простому всё это смоешь куда-нибудь? И сделаем вид, что не было такого и ты не портил людям праздник?

Арсений зафыркал:

– Вот еще! Я, пожалуй, к выставке буду готовиться. “Лица современности”.

Витюня ничего не ответил, лишь отошёл к собственной охране и зашептался.

Когда Арсений спустился во двор, чтобы пройти к машине, его уже ждали.

– А вот и наш художник! – сказали трое дюжих молодых людей, быстро выкручивая ему рукава пальто. – Пойдемте, окунём его вон в тот мусорный бак. Будет весьма живописно!

Пальто испугалось больше хозяина. Оно закрутилось, захлопало полами. Арсений тоже сопротивлялся, но огромный детина с лысой головой хватанул его за лацкан. Пальто принялось извиваться и вдруг сорвалось с Арсения и, помахивая рукавами, унеслось ввысь. Охранники почесали головы, глядя на этакую очумелую птицу.

– Ну, что же… – вздохнул детина, – будем окунать как есть.

СОШ №17, третий этаж, 14-е окно по центру

К Анастасии Ивановне Белое Пальто вошло совершенно по-свойски, так сказать, в рабочем режиме.

Стоило только ей в очередной раз схватиться за голову при проверке сочинений и произнести: "Ну, это же невозможно! Мы же писали в их возрасте грамотнее, буквально на порядок!", как Пальто преспокойно и не таясь влетело, одело Анастасию Ивановну и приняло такой вид, как будто всегда тут и было.

Ворвавшийся после большой перемены 6"А" новый внешний облик классной сначала ошибочно оценил положительно. Двоечник и заводила Володька Петренко одобрительно гугукнул и поднял палец вверх, пролетая на своё место на последней парте. А Машенька Синицина, по статусу отличницы и убеждениям всегда занимавшая первую, распахнула голубые глаза ещё шире, чем обычно и восторженно произнесла: “Вам так идёт, Анастасия Ивановна!”

Педагог кивнула, абсолютно уверенная в том же. Зазвенел звонок, и сразу после него во всегда спокойном и чуть усталом голосе учительницы зазвенел металл:

– Раскладываемся быстро! Вы слишком много тратите времени на ерунду. Бутырлин! – пригвоздила она возгласом запыхавшегося пацана к косяку двери. – Опоздания недопустимы. С сегодняшнего дня начинаем учиться по-настоящему!

Притихший класс очумело моргал и вздрагивал.

Ещё пару недель ребята надеялись, что классную отпустит. Анастасия Ивановна за мягкие серые свитера, жёлто-карие глаза и свою усталую опеку над ребятами носившая прозвище “Совушка”, как и раньше, на детей не кричала. Но теперь её слова стали рубленными, требовательными, стены класса погибали под плакатами, а ученики – за изготовлением бесконечных карточек и памяток.

– Железная логика и золотые правила русского языка отныне являются вашими сокровищами! В итоге вы-то у меня будете знать предмет, не то, что остальные.

Бесконечное бряцание металла в речи сделало своё дело. “Совушка” трансформировалась в “Железную леди”, а ещё через неделю – в “Железного дровосека”.

– Она эти правила в нас как будто молотком заколачивает! – недобро хохотнул придумывающий прозвища Володя Петренко.

– У дровосека же топор? – нервно уточнила Машенька.

– Это неважно, – отмахнулся Володя. – В кличке главное – чтобы сразу всё понятно.

Пальто было крайне довольно – каждый день его украшали новой брошью. Из учительского стола пропали печенье и ароматные пакетики чая. А вместе с ними и заходившая “на чаёк” завуч. В первый же день пальтоношения подругу отшили фразой: “Милочка, у меня мало времени. Нужно сосредоточиться на работе, а не на бесконечной болтовне!”

Анастасия Ивановна крайне повысила свою эффективность: без задержек сдавала отчёты, выписывала планы и заполняла в тот же день электронный дневник, но вокруг неё то и дело вспыхивали скандалы. Резким движением ставя белый воротник стоймя, “Железный дровосек” поясняла другим обитателям учительской, как им нужно жить, со всеми подробностями. Обстановка накалялась. Назревал крупный скандал, нервы у всего педсостава были на пределе, но сдали они в итоге у Машеньки Синицыной. Не выдержав изменений в педагогическом стиле любимой классной, девочка сначала переехала на вторую парту, потом на третью и в тот день, когда она поставила свой портфель параллельно видавшему виды рюкзаку Петренко, в ней что-то сломалось. Вернувшийся из столовой 6 “А” застал отличницу, которая, судорожно всхлипывая, щедро лила клей ПВА на учительский стул. Володька Петренко хмыкнул с видом профессионала:

– Не схватится до конца урока!

И вытащил из рюкзака упаковку суперклея.

К концу урока Пальто приклеилось намертво, не помогли даже усилия физрука, изрекшего:

– Понимаю, что вещь дорогая, но не со стулом же на заднице теперь ходить?

Снимаемое Пальто ныло, цеплялось за Анастасию Ивановну всеми рукавами и пуговицами, но освободившаяся “Совушка” лично придерживала двери, пока физрук выносил испорченную мебель вместе с одеждой на помойку.

И только затяжные осенние дожди, размочившие слой клея, позволили Белому Пальто вернуться к охоте.

Панелька, второй этаж, третье окно слева.

Алиса, подумав, всё-таки повернула запор на двери. Хоть она и подошла к каждому из детей, объявив про “полчаса тишины для мамы”, кто-нибудь обязательно прибегал на кухню. И, действительно, как только мама сняла джезву с конфорки, дверь дернулась, задвигалась ручка, а потом в щель пробубнили мальчишескими голосами:

– У нас мультик закончился!

– Попросите Маринку включить новый. У меня небольшой отдых!

Алиса сдвинула рукой всё, что валялось на столе, не разбирая, быстро прошлась тряпкой и разложила на клеёнке вышивание. Прикинула: как раз на два бордово-розовых цветка сейчас хватит и времени, и ниток. Но сначала — попить кофе с халвой пять минут, просто глядя в окно. Подхватив чашку, Алиса пошла к окну и распахнула форточку пошире, чтобы сладкий сентябрьский воздух влетел в окно. Присела на табурет, с наслаждением втянула по-настоящему горячий напиток, укусила халву за крошащийся бок и, ровно дыша, уставилась на качающееся с последними жёлтыми листьями дерево. Почти в тишине, не считая включившуюся заставку “Диснея”. Тут же запикал телефон. Старшая, Маринка, прислала сообщение: “Мульт им включила. Что ты там делаешь?” Неловко взяв телефон, Алиса набила липкими пальцами: “Как в анекдоте: делаю вам хорошую маму. Нужна такая?” Телефон снова пикнул: “Само собой”, после чего Маринка пропала из сети.

Смакуя остатки кофе, вернулась к вышивке. С наслаждением сделала десяток стежков, полюбовалась. “ И чего Танька из соседнего двора только ноет? У неё всего лишь двое. Ей бы полчаса на себя находить, на любимое дело. Мама всё-таки должна быть главной в семье, а детей чуть-чуть приструнить. Ну, у меня же с четырьмя получается?!”

И, повернувшись к окну спиной, принялась заправлять иголку, не замечая ритмичного постука пуговиц по стеклу и тихого шуршания заползающего в форточку Белого Пальто. Оно проплыло до стола, мягко прислонилось к спине, обняло рукавами и ласково обволокло Алису.

– Ой! – палец укололо иголкой, заставив отложить вышивку. Телефон как будто сам прыгнул в руки, открывая паблик для мамочек.

“Не знаю, какие у вас проблемы с отдыхом. Я всегда нахожу время на свои занятия. Всё дело в организации!”

“Что значит, “у вас такие дети”? Каких воспитали, таких и имеете!”

Пальто толкнуло под руку, заставив добавить своё излюбленное “милочка”. Полчаса давно прошли, а затем и час. Алиса строчила как Анка-пулемётчица, переходя с одного паблика на другой и меняя соцсети. Стоило только женщине попытаться поднять голову, как воротник наползал, склоняя шею и заставляя уткнуться обратно в телефон.

В дверь поскреблись и подёргали ручку. Потом послышалась заставка “Пиксар”, а дальше – уже все ролики ютуба вперемешку. Именно в то время, когда Алиса набирала “Многодетность – не проблема, учите ваших детей общаться между собой!”, из комнаты донеслись звуки свальной драки. В дверь уже забарабанили и спросили голосом старшей, Маринки:

– Мам, ты там в порядке? Ма-ам?

Алиса фыркнула:

– Конечно, в порядке! Что, нельзя подождать, пока мама немного отдохнёт? Вот мы в детстве были гораздо самостоятельнее!

Начало вечереть, и голодные дети всё-таки вскрыли кухню, покрутив папиной отвёрткой.

Осмотрели застывшую мать с красными намозоленными пальцами.

– Мама! Мы есть хотим!

Алиса мотнула головой в сторону холодильника:

– Там суп. Разогрейте.

Притихшие дети, сами себе удивляясь, поставили суп на плиту, вместо того, чтобы утащить бутерброды.

– Откуда у мамы это пальто? – прищурилась старшая дочь. Владик и Ростик пожали плечами, а маленькая Люся подошла и погладила белый драп.

– Класивое! И пугагки блистячие.

– Перламутровые.

– Пел…мутлые, – согласилась Люсенька.

Суп съели в тишине, старшая пододвинула тарелку и маме, но та, кивнув и “спасибнув”, даже не притронулась, выстукивая: “Да, мои отпрыски способны позаботиться не только о себе, а ещё о матери. Не пробовали подавать пример семейной заботы?”

Дети понуро расселись на стулья. Ростик рассматривал маму, Владик возил пальцем по скатерти, Маринка пошла гуглить: “Что делать, если мама зависла”. И только Люся спокойно и неумело вырезала динозавров из раскраски. Помахав у мамы перед лицом половиной трицератопса, она прижалась к её тёплому боку. Алиса не отреагировала.

Маринка тяжко вздохнула:

– Папа со смены придёт только утром.

Мальчишки захныкали: Вадик – тоненько, а Ростик – баском.

Люсенька вытянула ладошку, показывая Маринке три кругляша с обрезками ниток:

– Пугагки! Пелмутлые.

Пальто дёрнулось, ткань пошла рябью. Алиса подняла голову, борясь с воротником и пытаясь отодрать от телефона пальцы. Взгляд её метался от одного ребёнка к другому.

Глаза Маринки сузились, а потом резко расширились от понимания.

– Владик, тащи гуашь! – закричала она. Рывком распахнула дверцу холодильника, кинула брату кетчуп. – Ростик – выжимай на спину! Люсенька, подол – ножничками. А я… А я…

Девочка зашарила по полкам, затем, возликовав, вытянула банку черничного варенья.

– А вот теперь – держись, пальтишко!

Тряся изрезанными краями, оставляя за собой черничные капли и гуашевые разводы, Белое пальто вылетело обратно в форточку. Нервно потрясая кулаками вослед, Алиса зашвырнула в него телефоном. Попала!

– Телефон жалко… – вздохнула Маринка.

– Кнопочный куплю!

Алиса вздёрнула подбородок.

Липкое, сладкое, измазанное всеми цветами семейство с криками “Уррра!” кинулось обниматься. Толкались, подставляли русые головы под ладони, всхлипывали, улыбались. Лишь Люсенька держалась с достоинством и громыхала в кармашке трофейными пуговицами.

И только перед сном, когда всё и все были тщательно отмыты по три раза, обвила руками шею матери и шёпотом спросила:

– Мамочка, а оно ведь никогда-никогда не вернётся?

Алиса поёжилась, вслушиваясь: не стучат ли по подоконнику пуговицы. Но это был всего лишь дождь.

“А что будет, если оно найдёт отбеливатель и отрастит подол?” – подумала она.