Никто никогда не возьмёт огонь на себя.
Никто не посмеет прервать аритмичную линию жизни
да даже гордыню смирить
во имя твоё, как бывало в романах,
которые ты
с таким упоеньем читала,
сбивая дыханье, визжа, как девчонка,
от проявления нежности главных героев.
Никто никогда. Да? Никто никогда.
Они — идеалы. С своим рафинадом-достоинством,
схемо-изъянами — лёгкой наметкой греха,
без погружения вглубь ужасающей бездны,
что простирается в каждой живой, настоящей душе.
Они идеалы. Пусть даже создатели им впопыхах
отвесили пару людских недостатков —
люди живые всегда воплощают их все,
как бы искусны не стали в самообмане.
То — идеалы. Ты бездна.
И в безднах своих обитают реальные люди,
к поверхности не подплывая.
Чернильная гладь отражает улыбки и смех,
звучащий пугающе-странно сквозь мутные толщи воды.
И мыслится, чудится — их.
Это их: смех, счастье, любовь,
чтобы каждый не вкладывал в это понятье.
Но это лишь тени у глади глубокого омута.
Тени теней и улыбки-подделки,
тысячи раз отражённые тысячей гладей
при сопряженьи миров,
не предназначенных для сопряженья.
Они отдалятся, улыбки исчезнут,
оставит дрожь смеха молекулы грязной воды.
А бездна останется:
бездна гнилой человеческой сути,
в отсутствии зрителей медленно, томно, со смаком
грызущая душу неумолимой волной.
Никто никогда не возьмёт твою боль.
Никто никогда, никто никогда
не станет впускать в свою бездну
с привычными бесами и родной мглой
мглу чужую и бесов чужих —
банально метраж ограничен.
Банально порог болевой не поднять,
чтоб терзаться чужими терзаньями
плюсом к обычным своим
без летальных исходов.
Ты бездна. Мы бездна.
А бездна не знает любви.
Мы перельёмся за край,
мы выльемся в космос при должном стараньи,
но так и не станем едиными, мирными,
не упокоим волненья, тепла не оставим.
Не испытаем того,
что зовут в дрянных книжках любовью.
Бесы не знают покоя в алочных омутах глаз —
в глади бездны, где тонем от жизни до смерти.
Никто никогда тебя не спасёт от себя.
Никто никогда от себя не спасётся,
иначе как тысячей раз искажённым
эхом вселенского счастья,
что там, на поверхности омута…
Но не доплыть, не доплыть.
О тех, кто доплыл, лишь слагают легенды,
да фантазируют —
пишут мудрёные книжки, которым ты веришь,
те самые книжки с героями
с мизерной парой-другой недостатков.
Возможно,
никто не доплыл в самом деле.
И дальше — не доплывёт.
И ты не вини никого:
Бороться с водой в её толще —
физически трудно,
а прорываться наверх
сквозь слои предрассудков и комплексов,
бликами дальних улыбок порой ослепляясь
и падая вниз волей злых голосов…
Наверное, невыполнимо.
Возможно,
никто не доплыл в самом деле.
Возможно,
все с бездною свыклись,
никто и не станет пытаться
пробиться из тьмы своей к свету,
довольствуясь чтением менторских книжек.
Возможно…
Никто никогда.
Никто. Никогда.
А ты бы хотела пытаться.
