1920

Нет, не своим... Но чутким, зорким взглядом,

Зорчайшим взглядом матери своей,

Вгляжусь в тот год. И он возникнет рядом,

Живей живого, нового новей.
Застыл в сугробах городок уездный,

И чудится, что он со всех сторон

Холодной, вьюжной, непроглядной бездной

От остального мира отделен.
Но в закоулке свет желтит сквозь ставни.

И злой махоркой старый дом пропах.

К нам на постой солдаты нынче встали,

Все, как с плаката,— в звездах и ремнях.
Ни дать ни взять как во всемирном штабе,

Сидят они за кухонным столом

И спорят только в мировом масштабе,

Мирятся тоже только в мировом.
Доспорили. И, отодвинув кружку,

Тот, с глоткой что оркестровая медь,

Огромный, протолкнулся в боковушку,

Стараясь сапогами не греметь.
Ведом ему лишь ведомою целью,

Сажень косая — грозен и смешон,

Над детской наклонился колыбелью

И загудел торжественным шмелем;
— Ну, будет жизнь! Глядеть не наглядеться,

И — все тебе... Для тела и души!

— Чего ты агитируешь младенца,

Цигарку лучше, дьявол, притуши...
Он вышел. И как будто перед строем,

Но — шепотом!— товарищам своим

Сказал:— Мы наш, мы новый мир построим

И этому мальцу передадим!
Глядят они, смеючись, друг на друга,

Хмельным-хмельны без браги и вина,

Стихает утомившаяся вьюга,

Идет к концу гражданская война!