Вите семнадцать. Он к суициду склонен.
С жизнью не сводит счеты - пока ничья.
Девять квадратных метров
и подоконник
Ветхого, дорогостоящего жилья.
Будят с утра трамваи, гремя стозвоном,
или вода, по стенам стекая вниз.
Но сквозняки из треснувшего бетона
чаще, чем мама, спрашивают:
"как жизнь"?
Этой войне однокомнатных
поколений светит в конце:
училище и завод.
Витя решает столбики уравнений.
Мать из квартиры выпишет через год.
Свет в коридоре.
Чайник свистит кипящий.
Ночь наливает в стаканы дворов закат.
Витя не просит милости в настоящем;
И не допустит хода с козырных карт.
Выверит график, по точкам
сверяясь с планом:
баллов для «Политеха» должно хватать. Если разжалобить ректора и декана,
комнату в общежитии могут дать.
У поводка семнадцать
упрямых звеньев.
Витя под вечер рвется, как пес,
с цепи.
Здесь на Неву из окон,
без изменений
день ото дня,
не-бла-го-по-луч-ный вид.
Несправедливости в мире повышен градус,
вектор развития будущего решен.
Крошево дня, как снег,
продолжает падать
в чайную ложку
с коричневым порошком.
Музыка вечера.
Нервы звенят как струны.
Выдох остынет формулой на стекле:
"Если и правда, боженька
ад придумал,
он точно
зарегистрирован
на земле"...
