Айседора ведёт авто,
ветер следом несет кумач
то ли шлейфом, то ли фатой.
Айседоре enough, toо much
безрассудно любить мужчин
с васильковой лазурью глаз.
Айседора глотает джин,
каблуком прибавляя газ.
Белым шарфом ложится степь,
по-собачьи метель скулит.
Он в Москве, как никто, любил
в кабаках пропивать нули.
Золотой головою тряс,
и швырял серебро на снег.
Под хрипящий, негромкий jazz
с Айседорой танцует смерть.
«Шагане моя, шагане»...
Так тоща, что без слез не глянешь.
В полюбившей тебя стране,
ты становишься иностранней
для него...
До него - все дым,
расползающийся по трубам.
Айседора не пьет воды
и до крови кусает губы:
сколько водки не лей - все сушь...
Скоро лопнет, гляди, пружина!
Виртуозно играет муж:
то ли мальчик,
то ли мужчина...
То ли к мертвым зовет февраль,
не жалея свинца для тела.
В Айседоре молчит рояль
из далекого Англетера...
