***
К концу марта становится как-то так:
в голове раздрай, в кошельке пятак,
под ногами грязь и остатки льда,
а кругом - вода.
Это Борхес практически: снятся мне
лабиринты и голоса извне,
снится старый дом и надёжный тыл,
и не снишься - ты.
А хотелось бы ровно наоборот:
вот ты морщишь нос, открываешь рот,
чтоб поймать опоздавший к моей весне
мелкий снег.
К концу марта главенствует пустота -
я иду и не чувствую ни черта,
но в ладонях становится всё теплей,
а на них - апрель.
***
На ладони ложится апрель и, свернувшись клубком,
засыпает примерно под правой твоей ключицей.
У подъезда старухи, устроившись плотным рядком,
надрываются - как бы дождик не приключился.
Мне сегодня приснилось: как-будто идёт война
и, уставши стоять в отдаленьи, а может сдуру,
внесезоннная недобаюканная весна
закрывает собой предрассветную амбразуру.
Мне приснилось, что в списках на вечность давно уже нет
наших данных. и это заслуженно, если подумать.
Каждый сделанный шаг начинает другую ветвь,
событийность теряется в гуле чужого шума.
Ручейки чьей-то крови сливаются в новый исток,
разделяя собою остатки пустых территорий.
Забегая вперёд: проигравших не помнит никто,
но они попадают в учебники по истории.
Голоса, что бывали прежде в большой цене,
прорываются тонким подтекстом в ночных эфирах...
Ну а мы, как всегда, выживаем в любой войне.
Жалко только, что в качестве дезертиров.
***
Как дезертиры майских холодов,
упрямо ждущие заслуженное лето,
все собрались у края парапета
и вновь не получили ничего.
Мне тоже остаётся только встать
в ряды любителей у моря ждать погоды
(а морю каждый раз все эти годы
похоже было просто наплевать).
Да и в погоде ль дело, господа?
В штормах ли, наклонявших набок лодки?
Иль в пальцах сжатых и настолько ломких,
что даже май согреть их опоздал...
Тепла остатки в сердце берегу
для всех, упрямо ждущих своё лето.
Я с ними постою у парапета -
пожалуй это всё, что я могу.
