Зимний день. В холодном блеске
Солнце тусклое встает.
На широком перекрестке
Собрался толпой народ.
У Можайского Николы
Церковь взломана, грабеж
Учинен на много тысяч;
Ждут, назначен тут правеж.
Уж палач широкоплечий
Ходит с плетью, дела ждет.
Вот, гремя железной цепью,
Добрый молодец идет.
Подошел, тряхнул кудрями,
Бойко вышел наперед,
К палачу подходит смело,-
Бровь над глазом не моргнет.
Шубу прочь, долой рубаху,
На «кобылу» малый лег…
И палач стянул ремнями
Тело крепко поперек.
Сносит молодец удары,
Из-под плети кровь ручьем…
«Эх, напрасно погибаю,-
Не виновен в деле том!
Не виновен,- церкви божьей
Я не грабил никогда...»
Вдруг народ заволновался:
«Едет, едет царь сюда!»
Подъезжает царь и крикнул:
«Эй, палач, остановись!
Отстегни ремни „кобылы“…
Ну, дружище, поднимись!
Расскажи-ка, в чем виновен,-
Да чтоб правды не таить!
Виноват — терпи за дело,
Невиновен — что и бить!»
— «За грабеж я церкви божьей
Бить плетями осужден,
Но я церкви, царь, не грабил,
Хоть душа из тела вон!
У Можайского Николы
Церковь взломана не мной,
А грабители с добычей
Забралися в лес густой;
Деньги кучками расклали…
Я дубинушку схватил —
И грабителей церковных
Всех дубинушкой побил».
— «Исполать тебе, детина!-
Молвил царь ему в ответ. —
А цела ль твоя добыча?
Ты сберег ее иль нет?»
— «Царь, вели нести на плаху
Мне головушку мою!
Денег нет,- перед тобою
Правды я не утаю.
Мне добычу эту было
Тяжело тащить в мешке;
Видно, враг попутал,- деньги
Все я пропил в кабаке!»
1872
