В нирване четырех без видимых опор
И гор я ядом крови здесь пишу
О том, что никогда не будет;
О воздухе, что Бога позабудет,
Кто понял почерк с именем «кайшу»,
Огнем нарисовав великое «Я — вор»!
Я! Одиночество... Вы отрекитесь от меня!
В оригинале не прочтете слов надрыв,
Утопленный в возросшем «ego».
Глотнете засуху из запасного снега,
Крича безмолвно в угольный обрыв,
Земли страдания лозой живой пленя.
Вот и финал. Опять на том же месте.
Истории спираль омегой притворилась,
Кроша через плечо забытую дорогу.
По-бычьи не судьба дать страсти рогу,
Спросить об истине, которая приснилась
И вылетела слогом из сентиментальной песни.
В фальшивой дали желтых островов
Через миндальный запах своего квадранта
Пересекаются гроза и одиночество в себе.
На монолите из одной родились две
Фантазии из рук всесильного атланта —
Держателя поверженного из миров.
Здесь не хотел никто держать свой уголь
И век его отдать на блюдо из воды.
Один раскат из дерева щита
Перекричит папирусы, счета,
Живую весть под радугой оставшейся еды
И опечаленный меж веток яблонь рубль.
Откинуты цвета! Но серость — не порок.
На то не обращайте взоры зря;
Во днях спасайте не забытое теперь.
Я все прочту, сжимая дверь,
Не ведая бесстрашного репья.
Лишь дайте оглашенный срок.
Не понимайте сразу. Веры не осталось
В правдивость Бытия слогами незнакомых
И утонченных в перьях оправдаться.
Со строками вне времени пришлось расстаться
Недалеко от хрупких душ и конных
Гибридов с человеком вкупе малость.
