Вырасти не с нуля, а с минуса,
до уровня Бога из-под самого плинтуса,
где в свое время лежал похороненный заживо,
где тишина во мне впервые зазвучала
так слажено.
Так пронзающе и увековечено,
будто уже и не важно, что было тем самым вечером.
будто уже и не важно, что было там в прошлом:
больше ни слова ни о плохом, ни хорошем.
Только об истинном, без единой дуальности:
тебе не подняться, не познав другой крайности,
не обесценив всё, к чему был привязан,
особенно твои бесконечные
"надо" и "я обязан".
Прочувствовать ценность свободы
в отсутствии всякого места,
прорасти там, где ты
совершенно не был
уместен.
Каким-то протестом.
Вобрать в себя всё,
что просили даже не трогать,
перед лицом хаоса восстать
ни разу не вздрогнув.
Выбирать не лучшее,
а залпом поглощать любые пространства,
как истинный ребенок странствий.
Без оценки, суждений
и чего-то прочего.
Боги — не люди,
ничем человеческим не заморочены.
Им-то можно неровным почерком
по своим каменным глыбам,
независимо их поймут или
споткнутся о скрижали
со всхлипом.
Подобным сознаниям
мнение масс давно не имеет веса:
актерам со сцены не узреть
полноценную пьесу;
как и мне не подняться,
сначала не поддавшись регрессу,
этому сумасшедшему стрессу,
в несчастном людском обличии,
что порой так и жаждет,
чтобы его отграничили
от всей суматохи обычных смертных
и хоть на минуту стать незаметным,
спрятавшись где-то под плинтусом,
чтобы из тишины прямо в Бога,
будучи настоящим минусом.
