И снег, летящий вкось,
белел тысячекратно,
пропитывал насквозь
и таял безвозвратно.
А ты бежишь под ним,
бегун полубезумный,
физически храним
прапамятью бесшумной.
Ни храм, ни блуд труда
не остановят бега.
В Москве ли никогда
не будет больше снега?
Где новодел гудит
над колыбелью детской,
береговой гранит
сияет москворецкий.
А пух, а пух густой, —
ощипывая гуся,
на купол золотой
уставилась Маруся.
Марусе удалось
лететь себе как птица,
за пух, летящий вкось,
руками ухватиться.
1998
