Сурова бездна в мгле кипела:
На скале в горести, в слезах
Лаура бедная сидела,
И ветр играл в ее власах.
С желаньем пламенным и нежным
По морю взор ее блуждал;
Над ней, колеблясь стеблем слезным,
Ее тростник там осенял.
«Двенадцать лун прошли унылы!
О грусть! столь многих яд годов!
Почто, почто, жестокий, милый
Вверялся ярости валов?
Творец! смири морей волненье,
Раздор вод бурных утуши!
Ах! что сих грозных волн сраженье
Против борьбы моей души?
Иль ты, природа, сотворила
Лишь смертного ко злу, к бедам?
К богатству страсть в него вложила:
Идет — и смерть находит там.
Велишь — томится он, копает
Для злата камней под землей;
В сокрытых пропастях вдыхает
Болезней семена, смертей.
Плывет для пыли лишь блестящей
Голконды, Фолты до брегов,
Чтобы в степи, песком горящей,
Быть пищею гиен и львов.
Когда ж, премогши всё, стремится
В восторге чувств к родным своим,
Тут камнем судно раздробится:
Погиб он сам — и злато с ним.
Он слабость в пище принимает;
В вине он разоренье пьет;
Смерть в камне мудрых обретает;
В лекарствах тленность внутрь берет».
Так без отрад она стенала
О горестной любви презлой:
Ломала руки, грудь терзала,
На бездну взор простерши свой.
Там зрит, — о боже! — волны страшны
Вновь с ревом воют в берегах,
И в мраке некий труп несчастный
Несут чуть виден на хребтах.
«Се он, — вопит, — се друг мой не.жный!
Я сердце ввек дала кому,
Чьим я владеть желала вечно!
То С_е_льмар! — он! лети к нему!»
Рекла, стремится вниз со скалы,
На труп упала, обняла;
Согревши хладны члены, вялы
Лобзаньем — дух свой излила.
1798
