I
вино, шквал эмоций, любовь, облака сигаретного дыма,
подъезды, улыбки при встрече и грустность недолгих прощаний,
звонки, допоздна переписки – всё в прошлом уже, мчится мимо,
теперь каждый миг я прошу у треклятых апатий пощады.
теперь:
по ночам разговоры сменила инсомния, я же –
пишу не тебе о любви,
а стихи, наполняя их грустью;
разорваны узы сердец –
между ними незримая пряжа;
неспешно уходит надежда,
что боль хоть когда-то отпустит.
осталась лишь память,
которая мозг выжигает напалмом.
я был тебе верен, как пёс,
но отныне – никчёмная псина,
что помнит твой запах прекрасно,
увы,
до сих пор не напал на
твой след, ведь жестокая осень листвой заметает
так сильно,
так сильно,
что я перестал ощущать тебя.
где ты? ответ дай;
верни солнце, жившее в сердце моём,
отбивающем такты
мелодии чувств.
всё ушло столь нежданно
и столь незаметно,
что я не успел подобрать
на подобные случаи тактик.
сейчас меня греешь не ты,
а дешёвое мерзкое пойло,
его я вливаю в больное,
буквально гниющее тело,
ведь ныне в груди моей даже не сердце –
холодный осколок,
застрявший и режущий плоть.
я не знаю, что с этим поделать,
поэтому и продолжаю
себя убивать (постепенно,
но верно), приблизившись к точке,
чтоб после оставить пробелы.
пока в океане тоски
меня вновь накрывает дней пена,
я тщетно барахтаюсь, силясь
хотя бы добраться до мели.
но нет. всё затоплено.
выход – на дно погрузиться, как Иден,
ведь воздух отравлен обидами,
снами о днях, что минули,
осенне-холодным закатом под сводом,
лазурью покрытым,
и сотней бесценных сапфиров,
пробивших злой космос, как пули.
II
вино, поцелуи, звонки, сигареты, что стлели, и чувства –
лишь миг, но который важнее всего,словно истинный праздник.
теперь: если боль – мотиватор того, чтобы делать искусство,
то жаль, но в своём ремесле, без сомнений,
я – подлинный мастер.
