В ночь, как все, старик с женой
Поселились в яме.
А война — не стороной,
Нет, над головами.
Довелось под старость лет:
Ни в пути, ни дома,
А у входа на тот свет
Ждать в часы приема.
Под накатом из жердей,
На мешке картошки,
С узелком, с горшком углей,
С курицей в лукошке…
Две войны прошел солдат
Целый, невредимый.
Пощади его, снаряд,
В конопле родимой!
Просвисти над головой,
Но вблизи не падай,
Даже если ты и свой, —
Все равно не надо!
Мелко крестится жена,
Сам не скроешь дрожи!
Ведь живая смерть страшна
И солдату тоже.
Стихнул грохот огневой
С полночи впервые.
Вдруг — шаги за коноплей.
— Ну, идут… немые…
По картофельным рядам
К погребушке прямо.
— Ну, старик, не выйти нам
Из готовой ямы.
Но старик встает, плюет
По-мужицки в руку,
За топор — и наперед:
Заслонил старуху.
Гибель верную свою,
Как тот миг ни горек,
Порешил встречать в бою,
Держит свой топорик.
Вот шаги у края — стоп!
И на шубу глухо
Осыпается окоп.
Обмерла старуха.
Все же вроде как жива, —
Наше место свято, —
Слышит русские слова:
— Жители, ребята?.
— Детки! Родненькие… Детки!..
Уронил топорик дед.
— Мы, отец, еще в разведке,
Тех встречай, что будут вслед.
На подбор орлы-ребята,
Молодец до молодца.
И старшой у аппарата, —
Хоть ты что, знаком с лица.
— Закурить? Верти, папаша.-
Дед садится, вытер лоб.
— Ну, ребята, счастье ваше —
Голос подали. А то б…
И старшой ему кивает:
— Ничего. На том стоим.
На войне, отец, бывает —
Попадает по своим.
— Точно так. — И тут бы деду
В самый раз, что покурить,
В самый раз продлить беседу:
Столько ждал! — Поговорить.
Но они спешат не в шутку.
И еще не снялся дым…
— Погоди, отец, минутку,
Дай сперва освободим…
Молодец ему при этом
Подмигнул для красоты,
И его по всем приметам
Дед узнал:
— Так это ж ты!
Друг-знакомец, мастер-ухарь,
С кем сидели у стола.
Погляди скорей, старуха!
Узнаешь его, орла?
Та как глянула:
— Сыночек!
Голубочек. Вот уж гость.
Может, сала съешь кусочек,
Воевал, устал небось?
Смотрит он, шутник тот самый:
— Закусить бы счел за честь,
Но ведь нету, бабка, сала?
— Да и нет, а все же есть…
— Значит, цел, орел, покуда.
— Ну, отец, не только цел:
Отступал солдат отсюда,
А теперь, гляди, кто буду, —
Вроде даже офицер.
— Офицер? Так-так. Понятно, —
Дед кивает головой.-
Ну, а если… на попятный,
То опять как рядовой?.
— Нет, отец, забудь. Отныне
Нерушим простой завет:
Ни в большом, ни в малом чине
На попятный ходу нет.
Откажи мне в черствой корке,
Прогони тогда за дверь.
Это я, Василий Теркин,
Говорю. И ты уж верь.
— Да уж верю! Как получше,
На какой теперь манер:
Господин, сказать, поручик
Иль товарищ, офицер?
— Стар годами, слаб глазами,
И, однако, ты, старик,
За два года с господами
К обращению привык…
Дед — плеваться, а старуха,
Подпершись одной рукой,
Чуть склонясь и эту руку
Взявши под локоть другой,
Все смотрела, как на сына
Смотрит мать из уголка.
— 3акуси еще, — просила, —
Закуси, поешь пока…
И спешил, а все ж отведал,
Угостился, как родной…
Табаку отсыпал деду
И простился.
— Связь, за мной! —
И уже пройдя немного, —
Мастер памятлив и тут, —
Теркин будто бы с порога
Про часы спросил:
— Идут?
— Как не так! — и вновь причина
Бабе кинуться в слезу.
— Будет, бабка! Из Берлина
Двое новых привезу.
1945
