Отголоски прошедшего лета 1

Прыткова Дарья

Отголоски прошедшего лета

Предисловие

Надеюсь, что вам, читающему этот рассказ, не доводилось падать в своих глазах так низко, что из всех желаний, которые только могут быть, оставалось лишь одно: - забыть вашу прошлую (настоящую) личность, которая потерпела срамное поражение, сломалась под тяжестью чувства стыда, вины и обиды. Спрятать ее в черный ящик, вместе со своим сердцем, чувствами, эмоциями и желаниями и, заперев на десяток чугунных замков, - чтобы никто не узнал о ее существовании - пустить его ко дну реки, моря, а лучше океана. А свершив это – продолжать жить. Вернее, существовать, прячась под ложными личинами - холодными, бесчувственными, жесткими. Которым не ведомо ни доверие к людям, ни воплощение истинных желаний, ни возможность получать удовлетворение от личной жизни, ни уж тем более любви. А только лишь одиночество и боль, от тяготеющих страхов и невозможности поговорить с кем-то о них. Потому что боишься, что осудят, не смогут понять …

Вы спросите «А как же родители? Уж мама то все поймет и всегда поддержит». Ну, что ж, правильно. Вы правы! Но, кто из нас, настолько ненавидит своих родителей, что готов причинить им боль, которая, поверьте, не исчезнет даже со временем?

Когда вас посещают воспоминания о не радужном прошлом – вам становится больно. Вы не хотите думать об этом, но эти мысли - может даже картинки - не выходят у вас из головы. Причем, если сравнивать с болью, которая приходит после того, как вы, случайно, ударили себя молотком по пальцу, - эта боль дает ей фору на сто, тысячу очков вперед. Вы вините ваших обидчиков. Вините себя только за то, что оказались не в то время не в том месте. И эти чувства идут с вами рука об руку всегда и везде, не давая жить полноценной жизнью. А родители … Они будут тяготиться этим гораздо сильнее просто потому, что вы самое дорогое, что у них есть. Ощущение беспомощности - ведь поздно что-то делать, когда уже все произошло – будет перерастать в злость. Они будут казнить себя за то, что упустили что-то важное, что-то, что могло бы предотвратить, сейчас уже, неисправимое. С самого рождения они призваны оберегать свое чадо, и тот факт, что с вами случилось что-то плохое, не уложится в их головах. Их вины нет, и вы это знаете, но они будут винить себя за то, что допустили … недосмотрели … недопоняли … . Неужели кто-то сможет сделать подобный «подарок» им? Сомневаюсь.

Вот и героиня этого рассказа не смогла.

Ее прошлое, рассказанное в истории, от первого лица, не сияет яркими огнями. Она перетерпела и физическую, и душевную боль, и самотерзания. О случившемся с ней, не знал никто. Несколько долгих лет она жила той жизнью, которая, по ее мнению, была безопасна для нее. Пряталась в тесном коконе, не желая кому-либо открываться, губя себя и жалея. Проговориться кому-то? Высказаться? Выплакаться? Нет! Она считала, что подобные действия присущи лишь слабому человеку. Терпеть, - вот удел сильных.

Она пропускала мимо все-то хорошее, что могло бы с ней случиться, до тех пор, пока один человек ее не облагоразумил. Он сказал, что бессмысленно молчать о том, что беспокоит, если есть с кем поговорить. И эти простые слова, оказались правдой, и стали началом пути к ее возрождению.

Надеюсь, что вам не доводилось испытывать подобное. Но если, все же, возникло понимание, то ни в коем случае не теряйте надежду на лучшее. Ведь всем нам дано ровно столько, сколько мы можем вытерпеть, и именно надежда дает нам нужные силы для этого. Может, я излишне оптимистична, но по-другому я не могу! На мой взгляд - оптимизм, вера и сила – неотъемлемые составляющие гармоничной и счастливой жизни человека. А как вы считаете?

Глава 1

Скучная и однообразная будничная жизнь в городской пыли и серости. От нее я слетаю с катушек и начинаю беситься, если это продолжается достаточно длительное время. В определенный момент приходит понимание, что столь грубое вторжение быта, в мое личное пространство, для меня немыслимо!

Из раза в раз, когда это надоедливое вмешательство переходит свои границы, во мне оживает та частичка памяти, где теплый, гортанный мамин голос напевает строчки из старой песни:

« В деревню хочу, в деревню хочу,

Безумно в деревню хочу!

Мне б еще пару дней,

Сразу в деревню сбегу! …»

Вот и мое внутреннее «Я», в эти моменты понимания, каждый раз бьет тревогу и зовет в деревню - к отдыху, к освобождению.

Многое изменилось с тех пор, как меня, - на тот момент маленькую, неопытную, наивную девочку, недавно получившую первый поцелуй от мальчика постарше, - посетила первая эротическая фантазия. Тогда ее воплощение потерпело неудачу, и я получила не то, чего ожидала.

Несмотря на то, как все прошло, и что было после, сейчас тот вечер вспоминается с улыбкой: - запах сена, неуклюжий мальчишка и презерватив в его левом кармане.

« - У меня не было презерватива.

- Правда?

- Да. Ты не дала мне подготовиться, девушка!

- Ну, простите.

- И, ты забыла у меня свои трусики. Это я точно помню.

- Да ладно! И где они? Памятные трусы не выбрасываются!

- А вот чего не помню, того не помню…»

Как бы ни было, но радует тот факт, что сейчас я могу с улыбкой сказать ему «Привет».

Большую часть своего детства маленькая Лера, то есть я, провела на даче, где тишину нарушали лишь стрекотание сверчков и щебетание птиц. От свежего воздуха кружилась голова, а вечером, из граненых стаканов, пили чай, настоянный на листьях красной, черной и белой смородины, наблюдая, как за склон «Красной горы» закатывается солнце.

Я не любила спать в доме. Тем более на старом, скрипучем, пропахшем старостью диване, чья обивка осыпалась песком. Предпочтительнее был старый гамак, что висит меж двух берез, перед окном. Тут все плюсы: - и не скрипит, и воздух свежий, и можно любоваться закатом - красота! Только вот ночью холодно, замерзнуть можно в два счета. А если нет, то комары сожрут и прочая ночная живность. А утром, муравьев в штанах не оберешься! Эх, незадача.

Поэтому выбор пал на старый сарай, куда мы сносили душистое сено, которое было тогда для меня, лучшей постелью. Там я могла находиться одна и без чьего-либо вмешательства придаваться своим наивным, подростковым мечтам.

Загадка!

Тайна тех, настолько родных, мест, вновь и вновь очаровывала. Одержимость этими просторами до сих пор не оставляет меня: я и сейчас часами могу грезить о любовании мощным отвесом «Красной горы», что возвышается над рекой, чистые воды которой, то так нежно обнимают, то с силой накатывают и разбиваются в пену, о ее внушительное подножье. Деревьями с широкими, массивными стволами и пышными кронами насыщенного цвета, в зависимости от времени года. Бездонным небом - разным, в зависимости от настроения тамошнего распорядителя по погоде! – прекрасным во всех своих проявлениях. Все это является, ни с чем несравнимым, удовольствием.

Но тогда, об руку с вышеперечисленным, ходила и другая одержимость, - фотография. Желание запечатлеться на фоне этих пейзажей, сводило меня с ума.

Смотря на отцовскую фотокамеру «Canon» , - которая таила в себе множество функций, о которых маленькой Лере так хотелось узнать, но ей не было дозволено прикасаться к дорогостоящему аппарату, - механизм моего воображения, «по умолчанию», начинал свою работу. Представлялось, как на листах формата А4, лежащих в воде, при приглушенном красном освещении, медленно, - как по волшебству! – проявлялись сказочные образы облаков, гор и лесов.

Как-то, внимательный папа решил сделать дочке подарок, заметив мое увлечение. Фотоаппарат. Пленочный.

Поблагодарив его, я вернулась разглядывать «Canon».

Поборов обиду, - после того, как он отказал мне в пользовании его фотокамерой, - от безысходности, схватила свой … аппарат, и побежала к деду с предложением о поездке на дачу. А спустя часа два, я уже щелкала затвором своего «крутого» фотоаппарата через лобовое стекло голубой, искрящийся под солнцем, треугольник реки, в обрамлении темно-зеленых хвойных холмов. На меня нахлынул поток эйфории, и перестало огорчать даже то, что уже завтрашним вечером нужно было быть в городе. Ну, что поделать? Ведь это будет только завтра, а пока … Как только машина затормозила у ворот, я выпрыгнула и, как сумасшедшая, помчалась на всех парах, по знакомой каменистой дороге к реке. Останавливаясь, глядела на ровную, зеркальную гладь воды, вдыхая чистый запах природной свежести любимых мест.

Над водой и полем расползался туман, оставляя влажные следы на траве. Пробегая по ней, я подошла к мостику, - моему мостику! - села и направила объектив мыльницы вдаль. Сделав снимок парящего в небе орла, - просто лежала, пытаясь впитать в себя спокойствие, нежность и, такую глубокую, романтичность любимых с детства просторов. Хотелось окутать себя той умиротворяющей и, в то же время, бодрящей энергией, чтобы в серости городских будней подпитывать себя позитивными воспоминаниями и ждать скорого возвращения.

Так случилось, что вернулась я достаточно скоро, но ненадолго. И, за это краткое время пребывания в гостях у бабушки с дедушкой, не только сама умудрилась натворить делов, но и получить такой опыт, после которого все красивые слова и пожелания, о скорейшем возвращении, достигли критического минимума. Мои рыжие волосы, по приезду домой, окрасились в темный цвет, а позитивная, голубоглазая девочка спряталась где-то так далеко, что мне самой не удавалось найти ее.

Говорят, что время лечит любые раны, нужно только подождать; но, поверьте, это очень трудно. Особенно, если человеку не с кем разделить ту ношу, которая с огромным успехом помогает ему полностью утратить веру в лучшее.

Глава 2

И вот опять скука и однообразие дней и ночей в городе изводят последние капли моего терпения. Весь рабочий день я пыталась успокоиться, вплетая в свои мысли оставшиеся яркие ниточки воспоминаний; а придя домой, уровень нервозности начал зашкаливать. Картина маслом: - дымная комната, парень в полосатом халате сидит в кресле, уставившись в картинку монитора, на которой очередная ракета летит в человека, впоследствии разрывая его на куски. Прелестное зрелище. Повсюду груды компьютерных деталей и … дым. Клубы дыма и … закрытое окно! Я сдержанно поздоровалась с ним, только потому, что это надо. В голове еще роилась мысль, чтобы сказать ему о том, чтобы впустил свежего воздуха в комнату, а то курить и пассивно, и активно … ой, как не хорошо! Но после сухого приветствия, без отрыва от компьютера, посмотрела на него и подумала: - «Я добрая? Нет. Я не добрая. Ну и задыхайся в этом дыму!». Скинула сумку, переобулась, взяла ключи и, не сказав ни слова, находящемуся, в данный момент, не в реальном мире, существу, вышла за дверь.

В такие моменты радовало одно, что скорую помощь не нужно было ждать часами. Чтобы почувствовать себя лучше, нужно было лишь зайти в соседний подъезд и подняться на пятый этаж. Что я и сделала.

Спустя несколько минут, я уже сидела на мягком диване и, вплетая последнюю ниточку в сеть воспоминаний, неосознанно думала вслух:

- Девятнадцать минус пятнадцать … ага … три с половиной. – мои пальцы загибались, а губы шевелились в такт моему, казалось, звучащему где-то далеко, голосу.

- О чем это ты, Лерка?

Знакомый голос помог мне вернуться в реальность.

- А? Что? Я тут!

Обаятельная, темноволосая женщина, с добродушной улыбкой, смотрела на потерянную меня. Поставив передо мной дымящуюся кружку с чаем, мама присела рядом.

- Эй, дочь моя, ты в порядке? И почему девятнадцать минус пятнадцать, получается три с половиной?

- Да я считала, сколько лет уже на даче не была. Практически три с половиной года. Как быстро время летит, правда?

- А ты думала?! Я вообще не знаю, с чего ты вдруг домоседкой стала. Сколько раз звала тебя.

Потупившись, я промолчала. Мне нечего было ответить: точнее, было, только не хотелось посвящать самого родного человека, в свою пугающе страшную тайну. Однако, было чертовски приятно ощущать искреннюю материнскую заботу, и слушать ее голос, полный теплоты. Она была единственным человеком, с которым я могла поговорить, казалось бы, обо всем на свете. Но о том, что беспокоило больше всего, не могла вымолвить ни слова.

- Лерка, что с тобой такое?

- Да … просто, мне все надоело. – все же я решила хоть как-то высказаться. - Надоел город, работа и человечек в дыму, у компа сидящий. - с каждым новым словом мой голос становился все громче, тон повышался чуть ли не до крика. Я жестикулировала так, что мама еле успевала уворачиваться от, мотающихся в беспорядке, рук. Во, сколько накопилось! - Понимаешь, какое дело? Сегодня на работе я ждала того момента, когда же, наконец, смогу пойти домой; а когда пришла … начала мечтать о том, как бы мне сбежать оттуда.

И начала напевать песню, что, когда-то, пела мама.

«В деревню хочу, в деревню хочу,

Безумно в деревню хочууу …»

А когда она присоединилась к веселому напевчику, мы принялись забавно пританцовывать и хлопать в ладоши. Эти безумные действия освобождали настолько, что хотелось смеяться, и не хотелось останавливаться.

- Так поехали.

- Чего? – после энергичной пляски, как оказалось, сложно было воспринять новую информацию. - Куда поехали?

- В деревню, куда! Или опять откажешься?

Честно? На языке только и вертелся, отказ: но двести пятьдесят километров от города … это же так заманчиво! Но эта боязнь, - оказаться вновь так близко к, к сожалению незабываемому, прошлому, - не давала мне дать согласие. Эти гнилые воспоминания сжирали поедом мое нутро.

«А если сразу уехать на дачу, а не оставаться в поселке … И, в конце концов, там же бабушка и дедушка. А по ним я очень соскучилась. И … да … наверно, стоит подумать о том, чтобы примириться со всем, что было, иначе все это съест меня с потрохами …» - я, молчала, перебирала мысли в голове, взвешивая все «за» и «против», пока мама вновь не вывела из зависшего состояния.

- Так и будешь молчать?

- Когда? Когда ты хочешь ехать?

- Хоть завтра с утра.

- Поехали.

Карие глаза, напротив, с недоверием, пристально поглядели на серьезную меня. Долго глядели. И я не выдержала.

- Что?

- Ты не хочешь ехать? – прищурившись, спросила мама.

- Хочу. – я ответила без каких-либо сомнений.

- Точно? – кивок. - Ну, смотри. Ты сама решила. Встанешь в четыре утра?

- Если надо, спать не буду. - у меня действительно появилось желание свалить подальше от давящей бытовой атмосферы. Подпунктов «За» оказалось куда больше, чем ожидалось.

- Хорошо. Выйдем пораньше, чтобы не стоять в очереди за билетами. А теперь, допивай и иди, собирайся. Человечек в дыму, наверно, потерял тебя уже.

- Димка то? Он вообще не заметил, что я ушла. Это у него в порядке вещей.

- Тогда чего ты там забыла? Зачем ушла? - она с непониманием глядела на меня, сдвинув брови. – Из-за его густой шевелюры?

- Этого у него не отнимешь!

Что-что, а волосы у него действительно были красивые. Я любила запустить в них пальцы и просто перебирать, пока он был занят своими игрушками. Это занятие успокаивало меня, хотя его совершенно не задевало.

- Затем, чтобы с тобой не ругаться. Скорее, это была единственная причина.

Конечно, она видела, что ее дочь чего-то не договаривает, но в расспросы вдаваться не стала. Она знала, что когда придет время, я все сама ей расскажу, хотя я в этом очень сомневалась. Мы улыбнулись друг другу на прощание, и я скрылась за дверью.

Удивления не случилось, когда я зашла в комнату. Как и ожидала, тело, находящегося в иной реальности, человека, так и не сдвинулось с места. Пройдя по комнате, я открыла окно и приземлилась на диван. Некоторое время завороженно наблюдала, как дым водопадом засасывает в щели меж оконных рам, и как туман в помещении расползается, освобождая место для более свободного дыхания. Ожидания о том, что он заметит меня, сразу пали прахом, поэтому решила начать разговор сама. Пока вежливо.

- Дмитрий, обратите, пожалуйста, на меня свое драгоценное внимание.

Далее последовал его быстрый ответ «Щас!», который не означал ровным счетом ничего, кроме как «Отвяжись!».

- Нет! Сейчас же! – переход на повышенные тона, заставил мужчину поставить игру на паузу, и удостоить настырную женщину каплей внимания.

- Ну что?

И тут, я принялась чеканить свой, заранее приготовленный, монолог.

- Я знаю, милый, детям игры важнее разговоров, но, сделай над собой усилие и послушай меня.

На красивом каменном лице не отражалось никакого интереса. Он слушал, а может и нет, но я продолжала. «Главное сказать и распрощаться» - думала я.

- Компьютер – это ваше все, я поняла. Соседи по комнате это, конечно, замечательно, - прозвучало не без сарказма. – Но полное игнорирование моей персоны, с твоей стороны, меня не устраивает.

- Так, женщина, тебе секса не хватает, что ли? – «железное» терпение кончилось, и он заговорил, не дав закончить.

Сие резкое заключение привело меня в замешательство, и некоторое время я сидела с выпученными глазами. «Какой там секс? Мне всего-то нужно, чтобы со мной кто-то разговаривал!»

- Скажу проще, родной, - он мне не нужен. И все это тоже. - эти слова подразумевали и самого мужчину, и его отношение ко мне, и мое, какое-либо, отношение ко всему происходящему между нами. Все равно, все это было не правильно. Да и объясняться, если честно, не хотелось. Я показательно сложила губки в подобие невинной улыбки, а Димка стоял и пялился на меня во все глаза, по пять копеек, с абсолютным непониманием происходящего.

- Я уезжаю завтра.

- Куда?

- С мамой, в деревню.

- И надолго?

- Хотелось бы думать.

Ошалевший мужчина подсел, как можно ближе.

- Ты такая странная, Лерка! Внимания требуешь, а к себе не подпускаешь. Это нормально, по-твоему?

«Конечно, нет! А почему, ты думаешь, я завела этот разговор? Потому что нужно кончать со всем этим безобразием. Я все прекрасно понимаю, но по-другому не могу, увы» - я мысленно глушила себя подобными выкриками, но снаружи оставалась спокойной.

- Знаю, я виновата. Со мной вообще тяжело, и я никого на это не подписываю. Но ведь и ты … даже не старался.

- А надо? - пристальный, теплеющий взгляд не давал шанса отвернуть.

- Ты не находишь этот вопрос смешным? - я попыталась отвести от себя прицел, но мужчина обрезал резко и бесповоротно.

- Ответь.

На удивление, для себя самой, ответ оказался неоднозначным.

- Может быть … надо … было … не знаю. Но сейчас … нет.

Последние слова стали уверенным заключением. Я поднялась с дивана, с нежеланием больше терпеть дым, и восприятие меня, как само собой разумеющееся, а так же с неохотой открываться человеку, которому не доверяла, да и не могла довериться, по собственным соображениям. Во мне, в последнее время, вообще было все противоречиво. Я сама себя выносила с трудом, и считала, что мучиться обоим совершенно ни к чему. Это было бы эгоистично с моей стороны, по отношению к Диме.

От дорожных сборов меня отвлекло крепкое сжатие плеч сильными руками. Постепенно начала проявляться боль в тех местах, где находились пальцы, но я стояла смирно, прижав руки к телу, и сжав пальцы в кулаки. Не сопротивлялась. Лишь скупые слезы по лицу катились и в голове звучало: «Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не надо!».

- Лера, - Дима говорил спокойно, однако. – Может, все-таки, расскажешь мне?

- Что тебе рассказать?

- Вот … чего ты плачешь?

Закрыв глаза, я старалась не дышать, чтобы сдержать соленый поток; потом вдохнула глубже и, взяв себя в руки, спокойно принялась врать.

- Просто ты плечи сдавил слишком сильно. Больно.

Дима тут же отпустил их и развернул к себе. Я носом уткнулась в его шею и не стала поднимать глаз.

- А чего молчала?

И я продолжала молчать. В его взгляде появилось подозрение.

- Слушай, а почему ты … - он замолк на полуслове, но глаз не отвел.

- Что?

- Хм. Интересно … Лер, поцелуй меня.

До меня дошло, что, в кой-то веки, он что-то заподозрил, но глаз не подняла. Раскалываться все равно не собиралась, поэтому … поцеловала. Я всегда надеялась, что на этом все закончится. Но если живешь с кем-то, по собственной воле, - хоть и причина этого кроется в другом, - то приходится выполнять все, что должно быть в комплекте.

Далее последовала еще одна просьба: он просил раздеться.

У меня уже не было сил скрывать безразличие и нежелание к тому, что делаю, это не могло не ощущаться, но и здесь ему не стала противоречить. Внутри томился страх – снаружи же его скрывала маска подчиненной.

Одна пуговица, вторая … на подходе к третьей, Дима, с широко распахнутыми, от удивления, глазами, остановил меня.

- Черт, Лерка! Что ты делаешь? А если я попрошу о чем-то более интимном … или грязном? Ты тоже согласишься? – пуговицы одна за другой застегивались в обратном порядке.

- Да. – сухо ответила я.

- Почему?

- Потому что ты этого хочешь.

- Ну, а ты?

Молчу.

- А ты, Лера? – он настаивал на ответе.

- Нет. – резко ответила и закрыла лицо ладонями.

Он развел их и, заглянув в глаза, спокойно спросил.

- Тогда почему соглашаешься?

- Потому что так надо. - подытожила и вновь принялась за сбор вещей.

Эта крепость была неподступна, и я сама об этом горько жалела, но … боялась. Я просто боялась.

Дима даже за компьютер не садился, а продолжал стоять на том же месте и, с беспокойством во взгляде, наблюдать за хлопочущей мной, что для него было не свойственно. На его вопросы и попытки, узнать, в чем дело, я отвечала категорическим отказом. А поставив последний пакет вместе с остальными в коридоре, собиралась было выйти за дверь, но …

- Лерка, останься. Не уходи сегодня.

Эти слова были так неожиданны, - как гром среди ясного неба! - и кажется, что в них улавливались нотки отчаяния. Совершенно безобидные и, при других обстоятельствах, даже приятные слова, для меня прозвучали приказом и обрезали все пути к отступлению. Разве должно быть так? «Нет. Мне срочно нужно прочистить мозги» - думала я про себя, но, все же, повиновалась. В который раз. Осталась. Позволила заняться со мной любовью, - просто позволила сделать то, чего он хотел, и только. А сама плакала. Плакала от того, что, в который раз, не нашла в себе сил отступиться от своего назойливого правила.

Перед тем как заснуть, Дима проговорил прямо возле уха, вытирая мои мокрые щеки: - «Такой, как ты, мне больше не найти». – а я промолчала, дела я вид, что сплю.

Проснувшись по сигналу будильника с надеждой, что Димка его не услышит, поднялась с постели и пошла чистить зубы. В спешке оделась, закинула рюкзак на плечо и поцеловала спящего на прощание. Схватив пакеты, вышла за дверь, оставив ключи у компьютера, с запиской: «Такая, как я, тебе не нужна».

Глава 3

За два с половиной часа, просто невозможно было выспаться нормально.

Стоя в недлинной очереди за билетами, я клевала в мамино плечо носом, а та, то и дело, одергивала меня, - то по носу щелкнет, то за ухо дернет, - «Не спать!» - и смеется. Тряхнув головой, чтоб прогнать сонливость, я поняла, что это абсолютно бесполезно.

Расплатившись с кассиром, мама схватила меня, чуть ли не за шиворот, и поволокла к автомату.

- Пойдем, выпьем кофе. Еще тридцать минут до прибытия.

Она шла быстро, а мой вестибулярный аппарат, с утра, неважно работал, поэтому меня таскало из стороны в сторону.

- Мама Таня, - так ее зовут. – Чего вы меня колыхаете? – сказала со смешком, опасаясь, что шутка юмора может не прокатить.

- Я тебе сейчас покажу маму Таню! На вокзале спать положу и без кофе оставлю. – и смешок.

«Ан нет! Поняла забаву!»

Мое обессиленное, сонное тело послушно поплелось за ней.

С утра, как известно, всегда прохладно. Стаканчик с горячим напитком обжигал ладони, - зато тепло. Кофеин еще боролся со сном, но чувствовала себя уже лучше. Появились силы для поддержания беседы.

- С Димой то все нормально? – спросила мама Таня, расчесывая свои непослушные волосы. Я промолчала, перекладывая маленький стаканчик то в одну, то в другую руку.

Убрав расческу в сумку, она проверила который час, допила свой кофе, сходила до мусорного ведра, вернулась и, терпеливо выжидая, села рядом. И только тогда я соизволила заговорить.

- Неа. Ссоры возвращаются в наш теплый дом.

- В смысле?

- В смысле, что я отдала ключи и возвращаюсь к любимой маме.

Молчание.

- Записку с оправданиями не забыла оставить? – это прозвучало не без сарказма. В общем, как и всегда.

- Конечно! – и мне тоже не удалось без него обойтись.

- Еще кофейку?!

Вскоре, монотонный женский голос из громкоговорителя дважды оповестил о том, что ожидаемая электричка прибывает на второй путь горнозаводского направления. А табло на здании вокзала показывало температуру в плюс десять градусов, и солнышко светило, но я все равно мерзла.

В вагоне тоже оказалось прохладно. Закинув сумки под сиденья, и сняв кроссовки, я забралась на него с ногами, укрылась курткой и отдалась в руки крепкого, обезоруживающего сна.

Мама разбудила меня еще до нашей станции, остановки за две. Дисплей злосчастного телефона оповещал о том, что времени уже больше двух часов и имеется так же сообщение о трех пропущенных вызовах.

- Дымящий человечек беспокоит?

- Ога. Ох, покою не дает.

Проигнорировав оповещение, я сладко потянулась, смотря в окошко. Наслаждаясь стуком колес и запахом вареных яиц, размышляла над смыслом слова «счастье».

В данное время, счастьем было находиться там, где сотовая связь ловит с трудом. То, что можно было запихнуть трендящую трубку на самое дно сумки, - где-то по соседству с носками, - вместе с его суетливостью и навязчивостью, и наслаждаться общением и звуками живой природы.

Практически выпав из тесного, переполненного, прокуренного тамбура, две наши утомленные персоны направились к автовокзалу. Автобус вот-вот должен был подъехать, так что бегущая толпа, практически несла нас до самой остановки. Никто не хотел простаивать в пыли еще два часа. А то и больше.

Как только табун человекообразных достиг своей цели, как из-за угла вырулил автобус: тот автобус, который нужен был большинству, судя по количеству людей, принявшихся толпиться у самого края невысокого бордюра. Остальные осторожно пятились назад, прижимая к себе сумки; опасаясь за их сохранность.

И так. Двери отворились и … оп! Первый, второй, пятый, десятый … О, чудо! На остановке стало значительно свободнее. Автобус был забит так, что с улицы можно было узреть по две, а то и три - торчащие из каждого маленького окошка, - корчащиеся от пыли, матерящиеся, недовольные рожицы.

«Булка» катила по ямам и ухабам. В салоне стояла тошнотворная духота. В дальнем конце салона какая-то женщина ругалась на кого-то, отдавившего ей ногу. За моей спиной кто-то громко чихал, с периодичностью в полминуты, но мне было все равно. Проспав больше четырех часов в электричке, я снова умудрилась задремать, стоя. Порой, любому организму просто необходима перезагрузка. Как говорится - это то, что доктор прописал!

На подъезде к поселку, мама Таня разбудила меня и сообщила, что благодаря тем самым ухабам надо мной потешалась добрая половина автобуса.

- Повеселила и хорошо. – рассудив ответила я.

Мы сошли на нужной остановке, и автобус укатил вдаль, оставляя нас в клубах густой черной пыли. Я окончательно проснулась и увидела голубое небо, яркую, насыщенную зелень, - она совсем не такая, как в городе, - и черные от угля дороги … Оказалось, мне дико не хватало всего этого. И вообще, странное дело! Я ожидала, что по приезду меня накроет чувство тревоги. Думала, что мне будет совершенно не комфортно вновь оказаться в местах, которые оставили себе все мои хорошие воспоминания, а взамен наградили теми, что на долгие годы поселили в душе обиду, злость, страх и неуверенность в себе, и была приятно удивлена тем, что ничего подобного не случилось.

Первым делом, дойдя до перекрестка, я посмотрела вслед удаляющемуся автобусу. Не конкретно на него, а на исчезающую за лесом дорогу. Дорогу в то, давно прошедшее, лето. И у меня случился такой подъем духа, что я аж невольно заулыбалась и рванула с места догонять маму.

- Мам! Мама!

- Ну, ты где пропала?

Я схватила одну сумку с ее плеча и, перекидывая на свое, поинтересовалась:

- Может, сегодня на дачу поедем?

- Ой, не знаю. Надо с дедом поговорить. – бросила она в ответ, между пыхтением и обливанием потом.

- Тебе тяжело? Давай сумку.

- Сама справлюсь. Ты давай до магазина беги.

- Сама, да сама! – фыркнула довольная я, передразнивая ее, но послушалась.

Затарившись, и вдохнув поглубже, обливаясь тройным потом, не спеша, мы потопали к дому № 59.

«Эх, лепота!» - беспрестанно звучало у меня в голове. Небо голубое, без единого облачка, как по заказу! Воздух разогрет настолько, что дышать трудно, а веяние прохладного ветерка - как ведро холодной воды после ядреной бани. Блаженство!

После подъёма в гору, наконец, добравшись до места назначения, даже на третий этаж поднимаешься с трудом. Тяжелые сумки и пакеты тянут к земле, задевая каждую ступеньку. Пот льется градом …

Двери открыла, явно удивленная, бабушка. Постепенно ее первоначальное удивление сменилось широкой, радостной улыбкой, а из комнаты, в конце коридора, послышался знакомый, с сипотой, голос:

- Кто там пришел?

- Таня с Лерой приехали. – осведомила деда бабушка, а мама Таня кинула пакеты прямо у порога и бросилась обниматься.

- Мама! Мамочка! Мамуля! – обнимала крепко-крепко и целовала. – Привет!

А это уже мне:

- Лерка! Иди сюда, помоги мне.

Поставив сумки, я обняла бабушку и пулей пролетела по коридору в комнату. А мама и ее мама пошли на кухню, чтобы опустошить пакеты и забить их содержимое в холодильник.

Зайдя в комнату, – откуда доносился зов о помощи,- я подметила, что уже три с половиной года прошло, а в комнате все осталось по-прежнему: - шкаф, кровать, шахматный резной столик, ковер на стене … - все вещи там же, где я их видела в последний раз. Зато балкон … дождался-таки апгрейда!

- Привет!

- Так, давай, помогай. – голос, немного сипловатый, с отдышкой. Сказано было вообще в приказном тоне.

- Ни здрасте, ни нас … кх, кх.- возмутилась я, переводя озорной взгляд с любимой лысины на глаза полные сдержанной радости.

- Сначала помоги мне, потом здороваться будем.

- А что ты делаешь? – поинтересовалась, подхватывая удочки. – Их на шкаф закинуть надо?

- Нет. Их в машину отнести нужно. Я позже на дачу поеду.

«Опа! Весьма своевременный ответ, на, еще не заданный мною, вопрос» - подумала я. Второй раз за день у меня случился подъем духа. Давно такого не было: - глаза загорелись, улыбка с губ не сходила, настроение было на высоте.

- Меня возьмешь?

- Хм, поехали! Обсуждайте вопрос и, если что, часа через два загружаемся. – проинструктировал дед, поднялся с колен и обнял любимую внучку. – Привет.

- Привет. – в переносице, вдруг, засаднило, от подступивших к глазам слез. Настолько я была рада его … их видеть.

- Давно ты не появлялась.

- Да. Я скучала. - «Только он умеет улыбаться глазами!» - пронеслось в голове, когда наши взгляды вновь встретились.

- Ладно, беги, разговаривай с матерью.

Развернувшись, я было, направилась к выходу, когда до ушей донеслось: « И никакого декольте здесь! Ишь ты, городская девочка приехала». Не видя смысла в том, чтобы спорить с людьми старой закалки, я лишь покорно кивнула и удалилась в сторону кухни.

А там моим глазам предстало печальное зрелище: - бабушка сидела на табурете, спиной опираясь о подоконник, а мама стояла над ней, прикладывая к ее лбу мокрую марлю.

- Что случилось? – обеспокоенно спросила я, присаживаясь на соседний стул.

- Да нормально все. Перегрелась просто слегка. Да давление подскочило. К вечеру оправится.

- Мда … - протянула я, с тяжелым вздохом. – Знаешь, бабушка, что отлично помогает в таких случаях? Открытые окна! Помещение нужно проветривать, а то духота неимоверная.

Пробежав по всей квартире, я распахнула все форточки, и балкон тоже; а возвратившись на кухню, поставила женщин в известность о том, что дед зовет всех на дачу. Бабушка усердно стала отнекиваться, - что всегда оставалось неизменным - несмотря на все уверения, что на свежем воздухе ей станет лучше. В итоге, сошлись на том, что мы с дедом поедем сегодня, а они приедут в субботу.

Отчасти я была огорчена. Но от другой части, просто в восторге! Это же, практически два дня, наедине с самой собой!

Решив проблему, я собиралась спуститься вниз, чтобы повидаться с отцом, пока было время.

- Это даже без разговоров. Беги. – поддержала мама.

Ну, я и побежала.

Стыдно признаться, но я не навещала отца, и не звонила ему, с тех пор, как была здесь последний раз, больше трех лет назад, считая, что если порвать все ниточки, связывающие меня с тем, не легким, периодом жизни, то будет легче его пережить. Поэтому сейчас, у меня все поджилки тряслись, от волнения.

Минут пять я простояла, разглядывая красивую, резную, деревянную дверь ручной работы, прежде чем постучать в первый раз. А решившись, ответа не дождалась. Постучала снова. Шебаршение, по ту сторону двери говорило о том, что дома кто-то есть, но не открывают.

- Папа! Открой, пожалуйста, дверь. – подала я голос и подошла ближе к дверному глазку, чтобы он смог разглядеть пришедшего. Дверь открылась моментально, и, оглядевшись, меня втащили внутрь, после чего дверь, за спиной, закрылась на множество замков.

- Ты когда приехала? – отец крепко обнял заблудшую дочь. Его усы щекотали левое ухо.

- Только что. Поездка вышла незапланированной.

- Хорошо, что приехала. - он отодвинул меня от себя, на расстояние вытянутых рук, и внимательно стал разглядывать.

- Что-то не так?

- Да нет. Вроде, все осталось так же. Только выросла. - улыбнувшись, он прошел широкими шагами по узкому коридорчику, на кухню, - любимое место, любого из поколений, нашей семьи.

Присаживаясь к столу я, не смело, поставила отца в известность о том, что зашла ненадолго, что дед ждет меня. Слова были похожи на оправдание, голос звучал неуверенно, и чувство вины не покидало меня. Хотелось пуститься в объяснения, но зная, что их пресекут уже на начальной стадии, я просто сидела и молчала. Сухое «Понятно», на некоторое время, положило конец, толком не начавшемуся, разговору. Он продолжал стоять ко мне спиной, а я, уткнувшись в нее взглядом, представляла, как смешно шевелятся его усы, когда он разговаривает.

Получив свою чашку чая с молоком, уткнулась в нее тупым взглядом. Минутой позже мы обсудили обычные рядовые вопросы, помолчали. Теперь я беспрестанно пялилась на глиняную чашку, в его руках, в которой была налита черная, горькая жидкость, - под названием, кофе – и в ней плавали две бледно-коричневых, выжатых дольки лимона.

- Как ты пьешь эту гадость? - вопрос, для разрядки обстановки, потерпел неудачу. Папа лишь ухмыльнулся, и вновь сделал глоток из своей чашки. А время поджимало. Нужно было делать повторный бросок. - Слушай, пап. Я … я … хотела попросить у тебя фотокамеру. Свой фотоаппарат дома забыла. В смысле в городе. – «Черт!». И неловко же как-то, просить что-то, при столь напряженных отношениях между нами.

Но, как не странно, второй бросок, в ту же корзину, удался. Даже без колебаний, просто, - «Сейчас принесу», - мужчина встал и исчез за моей спиной.

Мое пребывание в шоковом состоянии продолжалось до тех пор, пока кружка не опустела.

Отца долго не было.

В моем небольшом желудке уместилось штук шесть свежеиспеченных, припудренных бубликов, так что, после съеденного, довольно тяжело было передвигаться. Очень вкусно, остановиться невозможно! До сих пор мне не удалось выведать его кулинарный секрет. Ну, да ладно. Я сделала над собой усилие и отправилась на поиски.

- Папа! Мне пора. - я намеренно говорила громко, в надежде, что он услышит и появится передо мной.

Я стояла посреди коридора и ждала. Сейчас, по мою левую руку, находилась отцовская «волшебная» комната – та, где я когда-то сидела на полу и разглядывала его камеру. Я приоткрыла дверь, но его не обнаружила. Пойти бы искать дальше, да глаза оказались прикованы к окружающему. Любопытство взяло верх.

На окне и столах громоздились кучи разного хлама; на кровати лежали, собранные неаккуратными стопками, фотографии; на стеллаже торчали во все стороны молотки, отвертки и другие инструменты. И все на своих местах. Все так, как я запомнила. Проведя рукой по одной из полок, я машинально взглянула на ладонь:

- Хм, чистая! – проговорила вслух. Мастерская без пыли. Очень странно, не правда ли?

Опустившись на диван, принялась перебирать стопки с фотографиями. Все в поселке знали, что отец всегда мог удачно поймать момент и показать красоту чего-либо, с более выгодной стороны. Но такого! Такие работы даже мне пришлось видеть впервые. В них не были спрятаны чувства снимающего, наоборот, показаны с глубоким откровением. В четырех фото-картинах были отражены все переживания художника, длиною в год, а может, и в несколько лет.

На всех фото было изображено одно и то же место, - очень мне знакомое,- в разные времена года.

Зимний пейзаж предлагал вдохнуть свежего студеного воздуха, ощутить ядреный морозец на щеках, полюбоваться ярко-красной рябиной, присыпанной белым серебром, и окунуться, - чуть ли не с головой! - в сугробы чистого снега. Но от всей этой красоты веяло странной пустотой.

Весенний пейзаж радовал набухающими почками и насыщенно-зеленой молодой травкой на проталинах. Пара птичек, воркующих на ветке и радующихся приходу тепла, весьма умилительное зрелище. Но, насколько этот вид был полон неописуемой романтики, настолько же он отдавал печалью и грустью.

Глядя на зеленую пущу в летний период, разглядывая листики земляники, так и хотелось, как в сказке, взять в руки волшебную дудочку и, с помощью ее чарующей трели, приоткрыть, скрывающуюся под ними, тайну. Но фотографу так же удалось передать полную отрешенность от всего этого великолепия. Читалось абсолютное безразличие ко всему, что его окружало.

Ну, а благородная осень, чье одеяние богато теплыми, яркими оттенками, звала насладиться поэтической тишиной, в которой можно было услышать, даже собственные мысли. Но эти мысли, были полны скорби и одиночества. Все нереально красиво, но неописуемо грустно.

- А та коробка, внизу, полна твоих фотографий. – послышался спокойный голос из-за спины.

Я вздрогнула, от неожиданности. Папа стоял позади и грустными глазами смотрел на меня. Немного шокированная увиденным, я какое-то время молчала. Папа протянул черный тяжелый чехол, я приняла его и с улыбкой подметила:

- Все тот же «Canon»!

- Эта камера долговечна. Бери.

- Спасибо. Слушай, а что это за место? - я протянула ему одну из фотографий. Он скользнул по ней взглядом и полез в, ту самую, коробку, что была полна моих фотографий. Порывшись в ней недолго, он протянул картинку, А3 формата, с золотой подписью, - «Моя маленькая Лерка на «Земляничной опушке»». Лето 1998 года. И я … такая маленькая и веселая. «Опа! Теперь понятно, откуда столько тоски в, мною увиденном». Запас слов просто испарился: я не знала, что сказать, и не было сил даже взглянуть на него.

Все так же, не поднимая глаз, усердно рассматривая геометрический узор на линолеуме, я прошла в прихожую и неуклюже стала натягивать кроссовки.

- Мне пора бежать.

- Беги. Только … не пропадай больше на долго. – отец протянул чехол с камерой.

- Я … постараюсь.

Он лишь грустно улыбнулся и, придерживая дверь, пропустил на лестничную площадку.

- Ну, беги. – он отвел взгляд и закрыл за собой дверь.

- Пока … – только и могла, что прошептать.

Больно …

Попрощавшись с бабушкой и мамой до субботы, охваченная ожиданием, шементом проскочив все лестничные проемы, я летела к машине. Дед, завидев раскрасневшуюся меня, закричал на весь двор: - «Шевелись!». Закинув вещи на заднее сиденье, кроме фотоаппарата, я рефлекторно помахала отцу, точно зная, что он наблюдает из окна, - даже не по себе стало - и, подняв камеру над головой, прокричала:

- Буду беречь, как зеницу ока! – и запрыгнула в машину.

Не успела пристегнуться, как дед надавил на газ и УАЗик резко тронулся с места, с ветерком унося меня в прошлое.

«И уносит меня, и уносит меня по пыльной дороге туда,

Где ветер свежей, и трава зеленей, и пение птиц веселей!»

Напевала я себе под нос, сидя в машине, если можно так сказать, - меня кидало во все стороны, несмотря на то, что была пристегнута ремнем безопасности. Подпрыгивания с места в потолок задавали ритм моему задорному, сбивчивому пению.

Знаете, меня всегда интересовал вопрос: как приходят мысли в голову? Вот была она пустой, проветривалась, задуваемым в окошко ветром, и раз … и ты уже думаешь о чем-то. А думала я, точнее, в который раз, прокручивала в голове, свою самую первую эротическую фантазию, ведь она родилась как раз там, куда мы направлялись. Желания ее воплощать больше не было, нет. Просто потому, что если вдруг что-то пойдет не так, то все пропало. Одного раза хватило, чтобы это понять. А так - она идеальна! И пусть остается таковой. Она оставалась хороша в моем воображении и только благодаря этому, не теряла своей притягательности.

Весь путь я была занята делом, - фотографировала, то салон машины, то лысого мужчину, сидящего за рулем. Щелк! И еще раз! И … ООО … этот недовольный рык, непонятно откуда исходящий, - «Хваааатит!» - страшный такой! Он заставил меня переключиться на что-то другое. Но, на что? За окном, пока, не было ничего, кроме берез, елок и пыли, выбивающейся из-под колес: а подобных снимков на камере уже будь здоров! Поэтому, оставалось только сидеть смирно, вжавшись в сиденье, и, всматриваясь в густую чащу, ждать.

А ожидание дольше длится, без музыки! В общем, я решила в корень извести деда! Так давно уже не случалось. Начало «срывать крышу» ко всем чертям!

Покопавшись в бардачке, достала первую попавшуюся кассету, без футляра, и сунула ее в магнитолу. Из колонок позади, всеми любимый, Леонид Агутин начал уверять меня в том, что мне не страшны ни дождь, ни слякоть. В общем-то, он был прав!

Так мы и катили, подпрыгивая с места в потолок, и распевая веселые «старые песни о главном», минут сорок. За это время я успела приметить пару белочек, скачущих с ветки на ветку; лису, рыжим пламенем пронесшуюся в гуще зеленых кустов; и лося, невозмутимо поедающего растительность с деревьев, довольно близко к дороге.

Завидев впереди поворот, - по сути, ни чем не отличающийся от остальных,- схватила камеру и высунулась в окно. Кто-то сказал бы, что это просто поворот, и что таких множество; но для меня, это был поворот, проезжая который, каждый раз, оживали глубинные струны моей памяти - я освобождалась от толстой корки проблем, усталости, обид и негативных мыслей, и вдыхала полной грудью.

Тут, наверно, и дед вздохнул с облегчением, потому что внучка, наконец, замолчала. А мне было не до разговоров. Высунувшись из окна практически на половину, оставив в машине молчаливую часть своего тела, я направила объектив вдаль, запечатлевая величественный вид, открывшийся передо мной.

Глава 4

Время – полное ностальгии. Никогда в жизни я не ощущала себя так, как здесь. Никогда и нигде не было более запоминающихся событий, чем здесь, и никогда, приезжая сюда, - никогда! - я не вспоминала о плохом. Из ряда вон выходящие вещи, всегда происходили в поселке, - и хорошие, и плохие, но, в основном, выматывающие, - а поездки в деревню служили для того, чтобы отвлечься, очиститься от всего дурного, и успокоиться. Если в поселке, благодаря мне, «взрыв мозга» был у всех, кто меня окружал, то, когда мы приезжали сюда, происходящие события кружили голову мне.

Целью моего приезда было - вновь соприкоснуться с теми ощущениями, что подарило мне то, давно прошедшее лето. Последнее лето, проведенное здесь.

Раньше мне никогда не доводилось думать о плохом, в этих местах, - они просто не располагают к подобным, тяжелым размышлениям! - но сейчас … придется.

Все вокруг, как и тогда, было наполнено упоительным спокойствием: - и река вдали; и небо над головой; и ласкающий кожу ветерок; и музыка, рождаемая шелестом листвы и пением птиц, - и с щедростью этим делится. Вдохнув чистого, прохладного воздуха, я наполнила им легкие до краев, а когда выдохнула, то начала кружиться голова: после длительного использования свеже-загазованного вещества для дыхания - так бывает.

- А дом, все такой же! – я разговаривала с собой, но дедушка не пожелал оставаться в стороне.

- А что, собственно, должно было измениться? Городской девочке подавай евроремонт?

Я замялась, думая обидеться, - потому что, не считала себя падкой на предметы роскоши, - или подколоть, в отместку.

- Да нет же, мне наоборот интересно, как ты поддерживаешь жизнь в том, чему давно пора обветшать? - все-таки выбор пал на второй вариант. Я, конечно, улыбалась, но не смеялась. За подобное рвение к работе, тяжелой работе, в его годы, только похвала и уважение.

- Дрова, печка и свечка! Что еще нужно, правда? – все с той же хитрой улыбкой я шла по направлению к нему, заметив, что ему явно польстило то, что я сказала.

- Эх, лиса! Правда. – подтвердил он верность моих слов и, миновав летнюю веранду, скрылся в глубине дома.

А ведь, действительно, правда. Здешняя атмосфера релаксирует лучше любых spa-процедур.

Прогулявшись по огороду и, по обыкновению, стырив пару самых крупных из крупных клубничек, оповестила своего надсмотрщика о том, что собралась прогуляться до реки, не думая, что он запротестует.

- Уже темнеет. Здесь улицы не освещаются, как в городе.

Эти слова я знала наизусть. Он говорил мне об этом каждый раз, по приезду сюда.

- Ну, вот что ты из меня совсем городскую девочку делаешь то? Я все помню. И вообще, была б моя воля, я бы здесь жить осталась. – аж запыхалась, бедная, но продолжила. – Приду еще до того, как стемнеет.

- Ладно, ладно. – он в примирительном жесте поднял руки вверх. - Только не ори. Чаю заварить?

- Да. – поблагодарив, я потопала к калитке. – Минут через пятнадцать вернусь.

- Иди уже. Жду.

На подходе к поляне, меня охватило чувство дежавю: - ровная, зеркальная гладь воды; поле, покрывшееся росой от, расползающегося по нему, тумана … Все вокруг окутано поразительным спокойствием. Мне всегда нравилось думать, - как бы эгоистично это ни звучало, и какой бы самовлюбленной я ни показалась, - что все то, что находилось вокруг, создано для меня. Это был мой личный, идеальный, волшебный мир. «Только здесь все так, как надо, и нет ничего лишнего» - я всегда так считала. По крайней мере, не было, до этого.

Неотъемлемая часть моего «Идеального мира» - мостик, никуда не делся, но его нагло кто-то занял. В оригинальном сценарии незванных гостей не было.

С твердым намерением решить недоразумение, я направилась туда, чтобы разобраться, но, чем ближе подходила, тем интереснее мне становилось.

Внимательно разглядывая, сидящего на моем месте, человека - джинсовая рубашка, рваные голубые джинсы, закатанные до колен, отстраненное выражение лица … - было подумала, что это девушка, ибо темные волнистые волосы спускались аж до лопаток, но широкие плечи и большие руки вселяли сомнение. Я все приближалась, а сходство сидящего, с человеком «слабого» пола, становилось все меньше. Виденное мной, не вселяло опасений, скорее, содержало какую-то неоправданную мягкость; и я решила удостовериться в правильности своих догадок.

- Можно присесть рядом? - мой вопрос прозвучал уверенно, но сдержанно.

Мужчина, - теперь я была уверенна в его половой принадлежности, - с широко открытыми глазами, в которых читалось «Откуда ты взялось, чудо невиданное?» обернулся в мою сторону. Даже стало немного неловко от того, что напугала беднягу.

- Простите, я напугала вас?

- Немного. – теперь он улыбался. – Присаживайтесь, пожалуйста.

«А он еще и вежливости обучен! Ладно». Села, и следуя его примеру, сняла кроссовки и окунула ноги в воду. Немного полюбовавшись красой нетронутых просторов, решила полюбопытствовать. Ну, не молчать же, в самом деле!

- А вы всегда такой вежливый? Не каждый предложит присесть рядом незнакомому человеку.

- А вы что-то замышляете? – его лицо аж просияло!

- Нет.

- Ну, вот и я привык нормально общаться, а не посылать всех, кто желает составить мне компанию, через поле лесом.

«Туше!» - подумала я с непроизвольной улыбкой на губах.

- Чему вы улыбаетесь, если не секрет?

- Просто … недавно, мне хотелось вас выгнать. - сказанное заставило его, и без того большие, глаза округлиться до пятирублевых монет.

- И почему же?

- А просто так!

Мой новый знакомый не нашелся с ответом. На моих губах играла улыбка, которую я пыталась скрыть, а увидев напротив лицо, застывшее в недоумении, не сдержалась и рассмеялась.

- Шучу я! Просто … это мой мостик. - а теперь по его лицу расползлась гримаса удивления, а в глазах … в них отражались последние лучи заходящего солнца, и не возможно было рассмотреть, какого они цвета.

- Эм … а вы его подписали? – поинтересовался мужчина с саркастической ухмылкой. - и брови … такие густые, высоко приподнятые, четко очерченные.

- Вообще-то, да. Иначе был бы смысл называть его своим?

- Да ты шутишь! - от удивления, он резко перешел на «ты». В прищуренных глазах мелькнуло недоверие.

- Так! Давай ка развеем сомнения, некоторым недоверчивым людям. - я разговаривала скорее с собой, чем с ним.

Поднявшись с ногами на мостик, я принялась считать дощечки. Обветшалый вид моста говорил о том, что все должно было быть на своих местах, ну, а если нет, то попадания впросак не избежать.

… Три, четыре, пять! Найдя нужную доску, опустилась на колени и ногтями поддела два, насквозь проржавевших, гвоздя и без труда вытащила их. Промыв поверхность от тины и слизи, с облегчением выдохнула, обнаружив буквы там, где они и должны были быть, и не смогла скрыть улыбки. По всему телу распространилось невесомое чувство нежности, но меня грубо вырвали из этой нирваны.

- Ну и что там такое? – незнакомец бесцеремонно перехватил дощечку, которая гласила:

2005 год

«Мечты не уходят, они откладываются в ячейки нашей памяти,

чтобы вновь раскрыться в нужный момент!»

Лера.

- Я вырезала эту надпись около пяти часов, когда только строили мост и … - меня снова оборвали на полуслове. Наверно, выводы, о вежливости моего собеседника, оказались слишком поспешными.

- Ты Лера?

Мы, некоторое время играли в гляделки, а потом я решилась заговорить.

- Ты так смотришь на меня, как будто я приведение какое. Да, я Лера. Приятно познакомиться. – и протянула раскрытую ладонь.

Не отрывая взгляда от моих глаз, мужчина пожал мою маленькую, своей большой лапой.

- Просто, мне рассказывали про тебя.

- Да что вы говорите! – не удивилась я. – И много рассказывали?

Я смеялась от офигея, что до сих пор кто-то, где-то, кому-то что-то рассказывает. Прошло немало времени, а обо мне, судя по всему, по местным слухам и сплетням, можно было мемуары писать: - «Правда или ложь? Или похождения девочки Леры!».

- Я не слушал. Просто, то тут, то там услышу «Лера то, Лера это …» - так и запомнилось. По всей видимости, ты одна тут такая. – он ухмыльнулся и я его поддержала.

- Понятно.

- А что, настолько все было интересно? – и глаза … такие добрые, располагающие к доверию.

Пока я смотрела в них, как во что-то загадочное и бездонное, то не могла проронить ни слова, поэтому, чтобы отвлечься, перевела взгляд на воду в том месте, где была дощечка.

- Хм … иначе была бы я так примечательна, для столь словоохотливых людей? - забрав памятную вещь из его рук, бережно возвратила ее на прежнее место.

- Мм … тайна? А мне расскажешь?

- Не расскажу. Для тебя – это плохая чужая тайна. А кому нужны чужие проблемы, когда своих навалом, правда? Мне пора. - вскользь бросив на парня взгляд и, поднявшись, я потопала к своей обуви.

- А ты где живешь?

- У поворота.

- Заглянуть можно завтра?

Усмехнувшись, я взглянула на улыбчивую физиономию, ожидающую ответа.

- Сначала скажи, как тебя зовут, а там видно будет.

- Ах, да! Саша.

Я аж замерла, всматриваясь в багровеющий горизонт и думая о случайностях и совпадениях. И отмерла только тогда, когда меня окликнули - «Прием!» - и перекрестили, щелкая пальцами, привлекая внимание.

- Что-то случилось?

- Нет, все прекрасно. Только интересно, вот вы, Сашки, почкованием размножаетесь что ли? – задумчиво пролепетала, втаскивая мокрые ноги в кроссы.

- Хм … почему?

- Да, чувство дежавю накрыло.

- От чего вдруг? - а парень то, любопытный до раздражения оказался.

- Да был тут один, тоже Сашей звали. – «Ооо… чудило ты, Лерка! Кто ж тебя за язык то тянет?» - молча ругала сама себя за самопроизвольно вырвавшееся откровение.

- Любовь или постель?

Я стояла, как вкопанная, молча принимая подачу. Ну а чего, собственно, я ожидала? Сама виновата. Теперь нужно было как-то выпутываться.

- Интимные подробности потому и называются интимными, что о них умалчивают. – подытожила и направилась в сторону дома.

- Слушай, Лерка! Может чувство дежавю продлится у тебя до конца твоего пребывания здесь, а? – донеслось уже мне в спину.

«Гад! Ведь просек! Нужно поставить его на место».

- Тогда я уеду огорченная.

- Почему?

- Потому что тот эксперимент был неудачным. - сказала и припустила прочь, перепрыгивая булыжники.

Пока бежала спринт, поймала себя на том, что, находясь здесь первый раз не в одиночестве, ощущаю что-то, чего раньше не испытывала. И не могу разобраться, то ли мне мешает присутствие другого человека, то ли это что-то другое, но определенно мне не знакомое.

Чуть сладковатый запах смородинового отвара я нагнала уже очень скоро, - метров за сто до дома. Отяжелевшее от бега тело наплевало на все препятствия и просто вломилось в калитку - лишь бы быстрей вкусить божественного напитка.

- Набегалась?- донесся до ушей вопрос невидимого кого-то.

Оторвав стакан от, жадных до жидкости, губ, я огляделась и лишь краем глаза приметила, приютившегося на краю лавки за дверью, деда.

- Прячешься? – улыбнулась и вновь присосалась к стакану, осушила его и вновь наполнила.

- Что, так жажда мучит?

- Так, вкусно! Слушай, а кто такой Саша? – невинным голосом спросила я, налила третий стакан настоя, и села рядом.

- Кто?

- Вот и я спрашиваю, кто? Высокий, широкоплечий, даже чересчур, длинноволосый, темноволосый …

Тут дед не слабо поперхнулся.

- Ты же только на пятнадцать минут убегала, шустрая какая!

- Так ты его знаешь? Я его раньше не видела.

- Знаю. У них дом на другой стороне реки, и обитает он здесь побольше твоего. – и, уже себе под нос: - «И волосы свои девчачьи, видать с детства отращивает. Обрезать бы!». - было всегда забавно наблюдать за тем, как он выказывает свое недовольство чем-то. Он никогда не находил подобную волосатость у мужчин приемлемой, и считал их всех, поголовно, … людьми не традиционной ориентации, в общем. А мне нравилось! Длинноволосые, в банданах и кожаных штанах, байкеры – это же так круто!

- Где ты его откопала то?

- Ааа … эта кучерявая неведома зверюшка, занял мой мостик.

Дед разразился сиплым, добрым смехом.

- Вон оно что! Ну да, это противозаконное действие!

- Само собой!

Отсмеявшись, мы просидели еще минут … десять? Двадцать? В общем, неважно сколько, – в местах, подобных этому, время теряет свое значение. Мы сидели, вслушивались в невидимое, и всматривались в отдаленные багрово-оранжевые мазки исчезающего заката, а потом горизонт слился с темным зеркалом реки и, не дав похозяйничать сумеркам, наступила ночь. Нащупав телефон в кармане, я вытащила его, чтобы отключить и поняла, что спать ложиться еще рано, несмотря на сгущающуюся темень: девятый час вечера, июль месяц, а темно и звездно, как днем в колодце.

- Ладно, я пошел. Не забудь дверь закрыть, как соберешься.

- Хорошо. Спокойной ночи, сурок!

- Так, не надо! Хороший сон еще никогда никому не мешал.- возразил он моему веселью и скрылся за дверью.

И, наконец, я осталась одна.

Глава 5

Жизнь местной фауны, с приходом темноты, становится все более активной. Мошкара кусается хлеще комаров, что вынудило меня накинуть фуфайку. В ней жарко, зато такую броню ни одна кровососущая тварь не прокусит!

В процессе похода за защитной экипировкой, пришлось отклониться от намеченного маршрута, - незапечатанное сало, уж слишком маняще пахло! Семеня, как мышка, на носочках, я прокралась к столу, схватила пару кусочков хлеба, несколько ломтиков сала, и поспешила на выход. Пока одевалась, оба бутерброда исчезли, как у хомячка, за щечками; а покончив с вечерней трапезой и парой-тройкой жирных комаров в придачу, решила продолжить любование окружающим у реки. «Надеюсь, сейчас мостик пустует» - пробежала в голове мысль, пока я натягивала на ноги дырявые резиновые сапоги.

Все-таки, для большого города, свежий воздух – это что-то сверхъестественное, зато в местах, подобных этому, - где раскинулся девственный лес, звезды на темном небе видны невооруженному взгляду, а музыка окружает тебя повсюду, - его хоть отбавляй.

Водрузив большой замок на входную дверь, и сунув фотоаппарат под фуфайку, всматриваясь в дорожку под ногами, я потопала к калитке.

- А для прогулки не поздновато? – послышался басовитый мужской голос, чуть выше уровня моей головы, когда я уже открывала засов. Я аж взвизгнула от неожиданности! Вокруг не было ни фонарика, и кроме звезд и луны другого освещения не имелось. С испугу, я вновь закрыла калитку и, прислонившись к ней спиной, скатилась на землю. Подобное состояние не трудно представить. – Эй - эй! Не бойся! – приметив в голосе знакомые нотки, медленно поднялась и стала старательно рассматривать очертания того, кто посмел меня напугать. – Это я, Саша.

- Ты что, блин, здесь делаешь? – прокричала я громким шепотом, зачем последовала длинная череда претензий и нецензурной лексики, в адрес обидчика, чья довольная моська, напротив, от души веселилась, гладя меня по плечу. – У меня сердце в пятки ушло! Ты придурок?

- Шшш … дышим глубже! – успокаивал он, продолжая хохотать. – Вот это словарный запас! Ты закончила?

- Дурак!

- Так, все? – он улыбался и мои губы, невольно, скривила полуулыбка. – Дурак, бывает.

- Хорошо, что признаешь.

- Ты пытаешься меня обидеть?

- Нет. На правду не обижаются. А в данной ситуации это именно так. – сердце потихоньку возвращалось на свое место. - И давно ты тут?

- С тех пор, как дядя Саша в дом зашел.

- Кто?

- Дед твой, кто! – он таки продолжал надо мной потешаться.

- А … развелось вас.

- Как муравьев в муравейнике.

- Именно. Мысли мои читаешь. Отойди. - оттолкнув его, я вышла за калитку.

Где-то в кустах негромко стрекотал кузнечик, а над моим ухом продолжало жужжать нежданное полуночное привидение.

- Ты такая грубая!

- Заметил да? Я еще и с кулаками могу, если еще раз надумаешь меня напугать.

- Не надумаю, если меня с собой возьмешь. Тут хоть и никого, в данное время, но порой захаживают левые люди, сама, думаю, знаешь. – «Знаю!» - Не страшно?

- Нет. Не страшно.- а сама шла и оглядывалась на каждый шорох.

- Ну, так возьмешь? Со мной веселее, как- никак, надежнее … - спиной ощущалось, что идущий позади мужчина улыбался. - … а замерзнешь, теплее!

Я и сама не сдержалась и улыбнулась такой … непосредственности или наглости - неважно. Глаза привыкли к темноте и, развернувшись, уже можно было разглядеть очертания, стоящего передо мной, человека.

- Насколько теплее? - БАМ! Предохранитель был снят. Когда? Неведомо. И такой выстрел стал неожиданностью даже для меня, не говоря уж о том, кому был задан вопрос.

- Опа! – это все, что он произнес, не прекращая улыбаться.

А я что? А я резко развернулась, запихивая свое кокетство куда подальше.

- Ладно, пойдем. С эскортом, все-таки, надежней. И … не придавай значения моим словам. Я пошутила.

Я не шла – тащилась впереди, шаркая сапогами сорок третьего размера. Потрепанная временем фуфайка, что на четыре размера больше моего, висела на мне, как просторный балахон. И, наверно, было смешно наблюдать, как этот маленький, пузатый шарик махал коротенькими ручками, отгоняя голодных кровососов.

- Ты похожа на пузатого гнома! – весело подметил кто-то позади.

- Хм … - совпадение? – Такая же маленькая и сварливая? – позади опять послышался смешок.

Здешние ночи располагают к раздумьям. Все так же волочась впереди, я признавалась самой себе в том, что мне было уже вполне комфортно в присутствие этой длинноволосой липучки, а его низкий, баритональный голос действовал на меня, как успокоительное. Грубость и раздражительность – это просто капризы, и они имели свое основание. Меня всегда раздражало присутствие других людей рядом в то время, когда хотелось побыть в одиночестве. До этого момента. И то новое, что творилось внутри, было мне не понятно. А я не люблю чего-то не понимать, особенно, если это что-то происходит со мной. А сейчас, в противовес всему этому, на моем лице играла улыбка. Искренняя улыбка. Поэтому я плелась впереди, чтобы Сашка ее не видел.

- Не сварливая, скорее, холодная и резкая.

Я не нашлась с ответом. А что на это ответить? Оставалось только молча соглашаться с правдой.

Буквально через несколько мгновений нашим глазам предстала ее величество «Красная гора», и все, только что сказанное и надуманное, провалилось в небытие. И, в который раз, я клялась себе самой, что когда-нибудь все же поднимусь на эту каменную красавицу и вид, запечатленный с ее вершины, будет занимать ведущее место в моем альбоме.

Проходя через заброшенный соседний участок, где крапива возвышалась выше головы, я не видела ничего, кроме узкой тропки между зарослями под ногами.

- А обойти? - позади, то и дело, слышались шипение и ругательства. Видать, крапивка злая попалась. А мне было все нипочем, я в скафандре!

- Мы не ищем легких путей! - и только я закончила, столь гордую, фразу, как «Уааа!» - нога резко подалась вперед и вот уже, с визгом приземлившись на задницу, я скользила по размокшей, от влаги, глине прямо в реку. Предусмотрительно плотно запахнула фуфайку, чтобы камера осталась цела, и ракетой въехала в воду. А потом …. Потом у меня началась истерика.

- Чего ржешь, девушка? Ты в порядке? – на последнем звуке Сашин голос так же оборвался и, через несколько секунд, далеко не маленькое, тело на скорости врезалось в такую маленькую меня!

Спустя еще какое-то время, я продолжала громко хохотать, думая, что давно мне не было так весело.

- О, да! – я смеялась еще сильнее. – Было очень предусмотрительно раздвинуть ноги и не загнать меня с головой под воду. Ты как? – в ответ раздался лишь сдавленный стон, который, наконец, дал понять, что удар пришелся как раз на его мужское достоинство. Я поспешно поднялась на колени и развернулась к пострадавшему: у меня-то только копчик слегка ныл, а у него …

- Эй, есть кто живой?

- Не ищем легких путей, да? – Саша глядел на меня одним приоткрытым глазом, морща лоб от боли. Не сочувствовать было не возможно, но так же я не могла сдержать радости от того, что, наконец-то, все происходит потому что происходит, а не потому что так надо.

- Прости, прости! – я даже умудрилась обнять его и чмокнуть в щеку. – Посиди немного, вода успокаивает.

Выбравшись на берег, принялась сразу стягивать свои резиновые ботфорты. Из одного слила литра два воды, а из второго не пришлось, он и сам справился – все вытекло через дырку на пятке! Смысла в экипировке уже не было, - все было мокрым насквозь. Благо, камера не задета. Сев на краю моста и, окунув ноги в теплую воду, сняла крышку с объектива и сделала первый кадр, запечатлев всплывающую из облаков луну. Открывающийся вид невольно ассоциировался с описанием озера в лесной глуши, где главная героиня романа Булгакова проходила инициирование в ведьмы. Только лесных нимф не хватало, хотя … Александр вполне мог сойти за одну из них, если бы на поверхности торчала только его голова!

- Вижу, ты согрелась?

Не заметив, как Саша оказался рядом, от испуга, я вновь сделала щелчок.

- Я и не замерзала. – и продолжила вглядываться в ночной пейзаж, в поисках нового кадра. А на языке, уже давно, вертелся вопрос: - Слушай, а волосы ты с детства не стриг, да?

Кучерявый парень усмехнулся, опускаясь на мостик рядом со мной.

- Ну почему же с детства? Года два-три только.

- Твоей шевелюре обзавидоваться можно. - смотря на него через объектив камеры, я видела в нем не глаза, нос и губы, а палец!

- А фотоаппарат ради развлечения или серьезно занимаешься?

- Отец серьезно занимается, а я – серьезно люблю эти места. Чего объектив закрываешь? Не любишь фотографироваться?

- Ну почему же? – он закурил. – Просто ты вспышку забыла выключить. Сидишь ты слишком близко для этого. Хочешь, чтобы я ослеп?

- Ой! - закрыла вспышку и сделала пару кадров, которые получились весьма мутными, но очертания все же угадывались; немного подретушировать и все будет в ажуре!

- Дай сигарету. – не попросила, а потребовала я. Однако, какое невежество, с моей стороны!

Сашины брови поднялись выше, чем надо, но его рука, все-таки, исчезла в глубине кармана и через мгновение, показалась вновь, держа белую палочку, наполненную табаком.

- Что ты так смотришь? Уравновешиваю наши шансы на приятное время препровождения.

- В каком смысле?

- Вот все разжевывать нужно. Тебе сейчас хорошо? – вопрос прозвучал немного странно.

- Эм … - он запустил пальцы левой руки в гущу своих длиннющих волос на затылке. – В общем и целом …

- Вот. А мне не очень. Если я не курю, запах дыма меня раздражает. А так, все в порядке, и, – сделала неглубокую затяжку. – возможно, я не сбегу, спустя пять минут.

- Мм … ну при таком раскладе, я могу не курить. – уголек от его сигареты полетел в воду.

- Поздно! – щелкнул затвор фотоаппарата. – Компромат!

- Вот как? Искупаться хочешь? - с этими словами надо мной нависла тень угрозы. Саша, легонько, пихнул меня плечом в плечо, но и этого хватило, чтобы чуть не свалиться с моста.

- С удовольствием. – восстановив равновесие, хотела было подняться, но Саша схватил мою руку и потянул вниз так, что я вновь шлепнулась на свою пятую точку.

- Постой, давай поговорим.

Теперь пришла пора удивляться мне.

- Мы оба грязные, как черти! Поговорим … о чем? – мой собеседник немного замялся, когда я уселась рядом и уставилась на него, слегка ежась от ощущения холодной, мокрой одежды на теле.

- Ты меня извини, я, порой, чересчур любопытен, но мне интересно, с чего столько разговоров? Столько негатива к тебе … откуда? Что ты такого натворила?

Я улыбнулась доброй улыбкой, всматриваясь в темную воду, а перед моими глазами начали мелькать картинки того, давно прошедшего лета.

- Слушай, может, стоит послушать людей, и не вдаваться в подробности? Меньше знаешь, крепче спишь!

- Да ничерта это не так! – вдруг воскликнул Саша, смеясь. – Людям, дотошно-любопытным, сладкий сон, в ореоле неизвестности, вообще не светит.

- А ты дотошно-любопытный?

- А то ты еще не заметила. – мне достались взгляд укоризны и легкая улыбка в подарок. Меня раскусили!

- М-м-да. Зачем тебе все это знать? Знаешь, как говориться, - «Время не воротишь и былого не исправишь». Тогда для меня не существовало четких границ, точнее, я их не проводила и делала то, что мне хотелось. Многие нашли некоторые вольности недопустимыми и, до сих пор, судят меня по прошлым поступкам. Да и, скорее всего, не меня одну. Наверно, им так жить легче. – я зачарованно смотрела на рябь на воде в том месте, где проходила лунная дорожка, и в голове четко вырисовывалась лишь одна мысль : «Хоть мне и не дано ничего изменить, но я ни о чем не жалею!» - Знаешь, каждый должен принимать свое независимое решение, - узнавать человека самому, или следовать мнению окружающих. А так как я скоро уезжаю, вряд ли нам придется так себя утруждать.

Так, в задумчивом молчании, прошло некоторое время. Сашкиным размышлениям и взорам, из-под кудрявой челки, не было конца, а девичьи желания совершенно не совпадали с его непомерным хотением получить ответы на свои вопросы.

- Думать вредно! Пошли купаться. – прервав его мозговой штурм, я вскочила на ноги и пошла к куче с одеждой. Засунув камеру в эту самую кучу, принялась стягивать с себя мокрое тряпье. – Либо ты раздеваешься и ныряешь, либо я тебя в одежде спихну. – известила, с долей шутки, о своих намерениях.

- Я не готов к ночным купаниям. Трусов не захватил.

- Когда это кому мешало? – проговорила я с насмешкой, избавляясь от кофты с рубашкой.

Неизвестно, какие мысли рылись в голове у моего ночного друга, - я даже была не в силах разглядеть его лица, на столь небольшом расстоянии – но можно было различить, что голова его была все еще повернута в мою сторону, а значит и взгляда он не отвел.

Наконец, с огромным трудом, мокрые джинсы соскользнули с моих бедер.

- Ты меня не стесняешься? – донеслось из темноты.

- Чего стесняться? Первый раз видишь девушку в белье? – гетры присоединились к общей мокрой массе.

- Мало знакомую, да.

- Куда же исчезло твое любопытство? Ты хотел знать почему? Так смотри.

Скинув оставшееся белье, я разбежалась и прыгнула в воду.

В ней оказалось тепле, чем я думала.

Вынырнув, какое-то время, плыла по спокойному течению волн. Тело – как губка впитывало блаженство окружающей атмосферы. Легкое веяние прохладного, летнего ветра ощущалось на лице, груди и кончиках пальцев ног. Открыв глаза, я наткнулась на озорные глазки, улыбающейся мне, желтой, лунной рожицы, и, улыбнувшись ей в ответ, зажала нос пальцами, и погрузилась под воду.

Вынырнула уже на несколько метров ближе к мосту, на котором виднелась, неподвижно стоящая, большая, темная фигура. Медленно плывя, я не спускала с нее пристального взгляда; а оказавшись совсем рядом, поймала такой же взгляд на себе.

- Хочешь что-то сказать? – с дельной холодностью спросила я.

- Может быть.

- Ну, так говори.

Если припомнить, то никогда, в ситуациях, подобных этой, я не оставалась серьезной. Важность в том, что обо мне подумает кто-либо, долгое время не давала о себе знать, и вот вернулась именно сейчас.

- Хочу сказать, что ты бесстыжая. – на лице Александра не было ни намека на улыбку. Мне не впервой было слышать подобные умозаключения, и обидой в них и не пахло.

- Ты меня осуждаешь? - Александр невозмутимо взирал с высоты и молчал, как партизан. - У тебя имеется два варианта: - вновь заговорила я. - Уйти, продолжая меня осуждать, или присоединиться к безобидному бесстыдству.

- Тебя совершенно не волнует то, что я могу подумать о тебе, да?

- Волнует. – призналась, не кривя душой. – Но ты не подумаешь обо мне плохо.

- С чего ты взяла? – его удивление было подлинным.

- Нет, можешь, конечно, я не так выразилась. Ты не уйдешь. – в этот момент уголки его губ стали отдаляться друг от друга все дальше, и на них начала вырисовываться улыбка, которая говорила правду, об истинном положении вещей. Вопрос настолько явно застыл в его глазах, что не пришлось и рта раскрывать. - Твое хваленое любопытство тебя погубит. - само собой я не подразумевала под этими словами ничего дурного.

Громкий смех нарушил идеальную тишину, отзываясь эхом где-то в дали. На свое удивление, я радовалась тому, что мои ожидания оправдались: - куртка, ботинки и рубашка с джинсами, полетели в общую кучу с барахлом. Узрев Сашу в одних трусах, напросился невольный вывод, что без всей той одежды, он выглядел куда изящнее, хоть и имел весьма плотное телосложение. Широкие плечи казались слишком массивными, по отношению ко всему остальному, но это не портило общего впечатления. Подойдя к краю моста, мужчина бросил на меня выжидающий, вопросительно-предупреждающий, взгляд, снял оставшееся, и прыгнул, скрывшись с головой под водой.

Он и в воду то вошел дальше, чем находилась я, а вынырнул еще дальше, так что мне пришлось плыть за ним.

- Ты прям русал! – подметила, подплывая ближе.

- Похож, да? – он весело захохотал, что и меня не оставило равнодушной.

- Есть такое.

Веселье прервалось и, ни с того ни сего, Саша стал отвечать на ранее заданный мною вопрос.

- Я тебя не осуждаю. Разве я могу осудить за то, что ты раскрепощенный человек? Единственное, что она – раскрепощенность, наверно, не всегда приходилась к месту.

- Все-то ты понимаешь!

- Но … я не разделяю негативных эмоций других людей, поверь.

Сказанное мне даже польстило, но … чувство облегчения недолго длилось. Внезапно, холодное мокрое лицо коснулось моего, и он попытался поцеловать меня! От такой наглости мои глаза полезли на лоб, и я резко начала мотать головой, а освободившись, - первый раз в жизни! – влепила пощечину, реакция, на которую, оказалась весьма непредсказуема.

- Так и знал, что это все шелуха. – он ладонью потирал пострадавшее место и хохотал.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Ну, вся эта дерзость, доступность, - все это напускное. Просто решил проверить, правильно ли я понял. И ведь попал в десятку!

От злости я брызнула водой ему в лицо и отплыла подальше. Эта пощечина разрушила тот образ, что я соткала для себя. По неизвестным причинам, я сделала то, что сделала, и теперь эта брешь делала меня более уязвимой. Сей факт, ставший очевидным только по моей вине, вывел меня из равновесия.

- Лер! Ну, прости! Я не хотел тебя обидеть. – донеслось вслед, и Саша, как-то быстро, нагнал меня.

- Я не обиделась.

- Тогда чего уплыла?

В который раз за вечер я была загнана в угол, и чувство растерянности не оставляло меня. Я не знала, как себя вести, находясь рядом с этим человеком. Бегло оглядывала все, что находилось в поле зрения, кроме поплавка с глазами, прямо перед носом. Я испытывала страх, потому что не понимала, что со мной происходит; и накатывающее смущение, после осознания того, что мне не хотелось надевать масок, в его присутствии.

- Не знаю … - я была в смятении. Теперь еще и тело принялось странно реагировать на касание наших рук под водой. Бросила короткий взгляд на глазастый поплавок, со словами: - У тебя глина в волосах, промой. – и уплыла в направление другого берега.

Моменты, когда удавалось остаться здесь в одиночестве, оставались для меня одними из самых интимных. Раньше я часто приезжала сюда и, когда все засыпали, сбегала из дома. Оставив все обмундирование на берегу, прыгала в воду и плыла, плыла … чем дальше, тем лучше. Доверясь течению, откидывалась на спину и, как сейчас, пропускала через себя все звуки, которые могла услышать; ловила запахи … Все это позволяло целиком и полностью отдаваться моменту, этому месту и чувствам, которые оно в мне пробуждало. А пробуждало оно во мне много разного.

Болтаясь на поверхности, как поплавок, где-то из глубины памяти, воспряли давешние воспоминания о первых попытках эромышления. Я прокручивала эти неуклюжие образы в голове снова и снова: та прелесть наивных мечтаний казалась теперь такой далекой.

Оставив только лицо над поверхностью, слушала гипнотическое шептание прохладной, чистой водной массы. В таком положении ощущения были обострены: - кожей более явственно чувствовала, как течет подо мной вода; как случайная волна проходит вдоль ног и, лаская, разбивается о мое лоно; как твердеют соски от дуновения ветра …

Цель приезда состояла в том, чтобы вновь ощутить полное единение с родными местами и прошлым, насладиться одиночеством, о котором, в последнее время, приходилось только мечтать, и разобраться в себе. И ведь все шло гладко, пока не появилась эта «кучерявая зверюшка».

Тут что-то коснулось моих волос, и, открыв глаза, я увидела ту самую «кучерявую зверюшку». Саша шевелил губами, а следовательно, что-то говорил. Нужно было уважить его и ответить.

- Что? – спросила громко, освобождая уши от воды.

- Чего ты кричишь? – он улыбнулся широко-широко!

- Я не расслышала, повтори.

Его улыбка, вдруг, стала какой-то приватной, загадочной … что-то под собой подразумевающей.

- Я сказал, что у тебя красивая грудь. - слова прозвучали так легко, что, внезапно для себя самой, в первый раз, я восприняла их как комплимент. Кто бы мог подумать, что подобное высказывание от простого мужчины, может оказать на меня такое действие: - щеки загорелись, взгляд опустился ниже уровня его глаз. Я думала … думала … но ничего в голову не приходило. Ощущала себя еще более обнаженной, чем была. Казалось бы, куда уж больше?

- Спасибо. – я принялась щипать себя за ногу, чтобы почувствовать что-то еще, кроме, непривычного для моей персоны, смущения.

- Что? - странный вопрос.

- Что что?

- Я же вижу, что ты о чем-то думаешь.

- Ну … я люблю думать! – он усмехнулся.

- Расскажи мне. - «Это уже, ни в какие ворота!» - подумала про себя я.

- Слушай, зачем тебе это надо?

Александр лишь, с ребячьей улыбкой на лице, пожал плечами.

Темно …

Пока мы молчали, с берега доносилось, еле слышное, стрекотание сверчков. От беспрерывной работы начали ныть мышцы рук и ног. Я принялась распинаться в объяснениях, вместо того, чтобы просто уплыть к берегу.

- Ты, как-то иначе действуешь на меня, нежели другие.

- Как это? – Саша нахмурил густые брови, но продолжал улыбаться. Ему было интересно.

Собрать мысли воедино не получалось. В голове творилась какая-то бурда, которую я пыталась разжевать.

- Ну, вот будь на твоем месте кто-то другой, я бы соврала о своих мыслях и ощущениях. Да и сама ситуация не содержала бы такой интимности. А с тобой все с ног на голову!

Парень развесил уши и не переставал улыбаться. Видимо то, что говорилось, тешило его самолюбие.

- Что?

- Ничего. Просто весьма прямолинейно. Не ожидал.

- Я сама не ожидала от себя такой странной реакции.

- Странной? - «А ведь и вправду дотошно-любопытный!»

- Для меня, да. – ответила, и опять что-то заставило меня отвести взгляд, а мужчина подплыл ближе.

Я сглотнула, напряглась всем телом, начала часто моргать, переводя взгляд с Сашки, на какие-то неопределенные вещи, и ловила ртом воздух. Моя грудь подымалась непозволительно высоко. Я находилась в подобном состоянии раньше, ощущения были похожими, но чувства - ни на маковое зерно. Тогда все внутри сжималось в комок и молило о том, чтобы меня не трогали. Сейчас же все обстояло иначе: - по телу разливалось тепло, и посещали мысли о том, чтобы находящийся рядом человек ко мне прикоснулся. Только вот, – как ни крути! – упрямством я не была обделена, и не хотела признаваться в этом ни себе, ни, уж тем более, Александру.

Даже несмотря на него, я чувствовала на себе его взгляд. Под водой, его рука вновь коснулась моей, - от чего глаза закрылись, и я прикусила нижнюю губу, сдерживая тяжелое дыхание. А Саша лишь усмехнулся.

- Да ты хочешь меня, Лера!

Дальше все произошло очень быстро, и я не успела понять того, что сделала. На меня, почему-то, накатило раздражение, - возможно потому, что прикрытие провалило тест на прочность, – и пощечина вновь нашла свое место на левой щеке парня. «За что?» - его глаза вылезли из орбит, а я только и могла что, прикрыв рот рукой, прошептать «Прости» и уплыть.

Плыла быстро, скорее, убегая от себя самой, чем от кого другого. Добравшись до пункта назначения, дважды соскользнула с моста, прежде чем взобраться. Выжав волосы, достала камеру и села на край, уже абсолютно не понимая, что со мной происходит. Это непонятное, странное ощущение.

Мои родители уже давно развелись, и жить я осталась с мамой, поэтому минуты общения с отцом, со временем, стали для меня праздником, - типа Нового года или дня рождения, что отмечаются раз в год, - а потом и вовсе исчезли. Мне не хватало его компании, общения с ним. Наверно это и было причиной тому, что, в основном, меня окружали мужчины. Восполнить таким образом отсутствие отцовского внимания не получалось, но с ними было легче общаться. Находясь в мужской кампании, можно сказать, что для меня не было половых различий. Редкий случай, когда кого-то выделяла из общей массы. Порой, могла с ними на равных пить пиво, а иногда даже бегать нагишом, не испытывая при этом никаких лишних эмоций, кроме глупого веселья. Слова «комплимент» для меня не существовало просто потому, что от тех людей, что говорили подобное, больше было нечего ждать. Они бросались такими фразами на право, и налево, и было бы глупо вкладывать в них какой-то сокровенный смысл. Просто слово «сиськи» - служило неотъемлемой составляющей их лексикона. Его же слова прозвучали иначе, и это сбило меня с толку.

Руки не давали покоя камере, и я чуть не выронила ее, когда несколько холодных капель упали на плечи.

- Привет. – мокрое, от воды, тело приземлилось рядом.

Единственное, чего не коснулось непонимание, это то, что мне до безумия приятно было слушать, когда Сашка разговаривал. Я всегда была неравнодушна к низким, гортанным мужским голосам.

- Блин, прости! – я обернулась, но не смогла сосредоточить взгляд на нем. Глазные яблоки бегали из стороны в сторону, как шальные. Было ужасно стыдно за ту спонтанную пощечину. – Я не знаю, что это было.

- Я угадал, да?! – он не злился, и это радовало, однако, продолжал меня подначивать, и это раздражало. – Ну, Лерка! Ты же знаешь, что я не усну, пока не узнаю!

- А я тебе говорила, что твое любопытство тебя погубит. Лучше сигаретой угости. – я делала все, чтобы отвести от себя прицел.

Не вставая, Александр наклонился, огибая меня со стороны спины, чтобы подобраться к пачке. В этот момент моему взору предстало длинное тело, крепкие ноги, гладкая грудь, в меру накачанный торс, - и это не было никак связано с тренажерным залом, просто, человек занимался физическим трудом. Я призналась себе в том, что мне было приятно не только слушать, но и смотреть на него … всего него. Ни одна часть его нагого тела не осталась без моего внимания.

Чиркнула спичка, и из-за спины появилась большая рука, с маленькой сигаретой.

- Не знаю … - протянула я на выдохе, растягиваясь на мосту.

Саша пристроился рядом.

- Чего ты не знаешь?

- Ничего не знаю … - поднесла к губам сигарету, затянулась и, чтобы хоть как-то отстраниться от новых ощущений, закрыла глаза, и стала вслушиваться в неслышимое, пытаясь отвлечься. Стояла такая тишина, что можно было услышать, как тлеет бумага на сигарете, превращаясь в пепел. Такая глубокая, звенящая бездна …

- Ты странная. – вдруг донеслось до слуха.

- Я знаю.

- Я и не сомневался! - Сашин голос как будто обволакивал с головы до ног, лаская мой слух низкими, сладостными, приятными нотками; а потом, его пальцы коснулись моего живота, и появилось какое-то странное ощущение, немного ниже, чем находилась его рука. Я открыла глаза.

- Пожалуйста, не трогай меня. – попросила, настороженно наблюдая за ним.

- Почему?

- Я сегодня не в ладах со своим телом. Оно странно реагирует на тебя, а я совсем не хочу вновь отвешивать тебе пощечину. – обдумав, ответила я.

- А если рискнуть?

- Не стоит.

Ни одна часть его тела теперь уже меня не касалась. Казалось, что у него с самого начала появилось уважение ко мне, как и у меня к нему, и он не позволял себе нарушить рамки дозволенного, без моего на то согласия, поэтому он отступил.

- Ладно. Тогда я устраиваю допрос!

- Какой?

- Интимный!

Я молчала, не зная чего ожидать.

- Ну, во-первых, признаюсь, что столь интимного вечера без секса, у меня еще не было.

- Всегда пожалуйста, обращайтесь! – я сделала неопределенный жест над головой и слегка поклонилась.

- Можно, да?

- Что ты хотел узнать? То, что уже спрашивал? О разговорах, сплетнях и опыте? Любопытно послушать историю от первого лица, да?

- Мм … да ты прорицательница!

Все было хорошо, но так же была одна вещь, которая осточертела до крайности, - его подколы; и я, не рассчитав силу, пихнула его локтем в бок. Жизнерадостное лицо исказилось гримасой боли.

- Да что же это такое!

- Прекрати меня подкалывать!

- Ты меня покалечить решила? - он просто взревел и, в порыве, поступился своими принципами.

Саша поднялся и схватил меня за запястья, приковав к деревянной поверхности. Я была шокирована не столько его грубыми действиями, сколько своей реакцией на них. Это было возмутительно и бесцеремонно, но и, впервые в жизни, пробуждало во мне желание чувствовать мужчину. Завороженно, с небольшим испугом, я смотрела ему в глаза и не пыталась сопротивляться. Его длинная челка ниспадала, щекоча мой лоб, руки были напряжены и крепко сжимали мои.

- Так я был прав? – он был так напорист, а я … я часто моргала и тяжело дышала.

- Что ты делаешь? – осмелилась произнести тихо-тихо.

- Пытаюсь выбить из тебя правду.

- Какую правду?

Александр одной рукой перехватил оба тонких запястья над моей головой, а другую спустил к лону.

- Вот эту. – пояснил обозленный мужчина, слегка проникая пальцем вглубь вульвы. – Почему ты ударила меня, когда я высказал предположение о том, что ты хочешь меня?

Я не ответила на вопрос и, - для меня это было так непривычно! – наслаждалась его жестким прикосновением, выпуская, самопроизвольно вырывающийся из груди, вымученный стон.

- Вот как? Ты перестала сопротивляться! - сказать, что Саша удивился, значит ничего не сказать. Мужчина был поражен таким поведением. – Черт! Скажи мне хоть что-нибудь! Иначе я совсем тебя не понимаю. - он ослабил хватку и позволил мне подняться.

Теперь неловкость охватила нас обоих.

Вдали, небо в ярких огоньках сливалось с искрящейся водной гладью. Тусклый свет луны услаждал взор, а пачка «West» - спасительная пилюля – успокаивала нервы. То, что осталось в городе, или то, что происходило сейчас, - что из этого было правильно, а что нет? Я запуталась. Разучившись доверять людям, привыкнув к такому положению вещей, теперь я рассматривала другой вариант - чтобы научиться вновь доверять. Хоть кому-то! Я чувствовала эту острую необходимость.

- Красиво, правда? – мягко заведя разговор, я протянула Саше вредное успокоительное.

- Что?

Указала пальцем на горизонт, где безоблачное ночное небо, усеянное звездами, отражалось в зеркале реки. «За такой вид можно многое отдать!» - пролетела в голове мысль.

- Создается впечатление бесконечной вселенной. Подобным невозможно не восхититься, правда?

Саша перевел взгляд на меня, хмуря густые брови.

- Ты все-таки такааая странная! – и принялся разглядывать меня, как неизвестное науке существо.

- Ты уже говорил. Это тебя раздражает?

- Не раздражает, скорее, постоянно вводит в заблуждение. – он шлепал по воде ногой, как ребенок. – Просто этот вид, как я теперь понял, напускной доступности, побуждал меня к определенным действиям, и не безосновательно, сама знаешь. А в итоге – я же получил по мордасам … - мужчина замолк с обиженной физиономией.

- Видишь, ты осуждаешь меня.

Саша хотел что-то возразить, но я не дала ему этого сделать.

- Подожди. Послушай.

Отведя взгляд в сторону, я принялась собирать все свои силы для того, чтобы осилить то, что собиралась ему рассказать. Право, я не знала, зачем надумала открыть свое темное прошлое совершенно незнакомому человеку, но желание поделиться с кем-то преобладало над всеми остальными. А именно, поделиться с ним, ведь этот человек, - черт возьми! – ко многому располагал.

- Не буду многословной. В пятнадцать лет я, - как и большинство детей этого возраста, - слетала с катушек. Сигареты, алкоголь, ночные гуляния, без родительского на то разрешения, плохие кампании … - все это было. Плохо то, что я этому не сопротивлялась. Повышенное внимание ко всем моим действиям было обеспечено с самого приезда, ну и, разумеется, внимание мужской половины населения зашкаливало. Как-никак девочка городская. Только вот непонятно, чем так отличалась от остальных. Слухами Земля пополнялась каждый день, если не чаще, но, как правило, до родительских ушей уже долетали малоправдоподобные известия, ведь люди так устроены, слышать только то, что хотят слышать. Но сейчас это уже не важно. Да и в сегодняшних отголосках прошлого, уже нет ни капли правды.

- Таки ни капли? – Саша не прекращал подначивать.

- Ну … может чуть-чуть. - мы рассмеялись, и мне и вправду стало немного легче.

- И так, второй вопрос!

- Мужчина, твое любопытство не имеет границ!

- И все же, я внимаю.

- Ладно. Но за последствия я не отвечаю.

- Какие могут быть последствия от обычного рассказа?

Я помедлила с ответом, пытаясь покороче сформулировать его и вобрать как можно больше смысла. Но не вышло.

- Я буду много курить.

Саша засмеялся и подвинул ко мне пачку с сигаретами.

«А он ведь и не представляет!»

Ночь обещала быть долгой.

- В тот период бурной жизни мне было весело, правда. Но первые попытки эромышления и его воплощения, - на этом отрезке повествования, парень навострил ушки. – пали прахом. Я заранее спланировала, что и как будет происходить, - ну а как иначе? Ведь в первый раз все должно быть по высшему разряду! В итоге, мы выпили лишнего, и ночь провели на сеновале. Пятиминутный перепихон, без какого-либо удовольствия, и зудящая задница в подарок, от колючего ложа. Лучше и быть не может!

И тут внимательный слушатель принялся откровенно ржать, - руки обхватили живот, из глаз брызнули слезы, голос сорвался на хрип и, временами, перед моими глазами красовалась его голая задница!

- Ты закончил покатушки, или мне не продолжать?

- Все, все! Извини, продолжай. Только не обижайся.

- Я не обижаюсь. Я знаю, что это смешно. – я вновь перевела взгляд на воду и меня начала пробирать нервная дрожь. При мысли о том, что предстояло поведать, улыбаться уже совсем не хотелось. – С утра он проводил меня, а к вечеру уже вся деревня знала о случившемся. Только вот в его словах, все звучало немного иначе. – обернувшись, наткнулась на Сашкин пристальный взгляд, и в нем уже не было ни намека на веселье. – А потом … гуляли, как-то … давно … Тепло было даже по вечерам, поэтому девчонки, ловя момент, убежали купаться, а я осталась с парнями в гараже, ибо купальника не было.

- Хм … я думал, что для тебя это не проблема.

- Это сейчас.

- Ладно. Не важно. Продолжай.

- Горе-рассказчик там тоже присутствовал. – вцепившись пальцами в край мостовых досок, я крепко зажмурилась, собирая последние силы. – От него, по мнению его «друзей», последовало весьма интересное предложение. – набрала полную грудь воздуха и на одном выдохе процитировала, сказанные им, слова: - «Лерка, а давай мы тебя трахнем?». Правда, он не подумал, что слово не воробей ... а потом думать, было уже поздно. Он, конечно, попытался свести все к шутке, но лишь получил пару кулаков в переносицу, а потом незаметно ретировался. - договорив, я сразу смолкла, уставившись в неопределенность. По щеке скатилась слеза, вторая … Зажмурившись, выжала вновь нахлынувшие, а смахнув их, выдавила из себя подобие улыбки.

- Ну вот! Все это и породило весь этот негатив. После, я приняла всерьез фразу « Если нельзя избежать изнасилования, расслабься и получай удовольствие». – смахнула последнюю злосчастную слезу, а обернувшись, нашла Александра в обеспокоенном состоянии с, отражающимися на лице, чувствами вины и сочувствия. – Ну что? Надеюсь, я утолила ваше любопытство?

Саша, видимо, просто не мог подобрать слов, то открывая, то закрывая рот. Да и не нужно было, ибо нервы у меня сдавали по всем статьям. Этим гнилым, залежавшимся мыслям нужно было давно дать выход; и хоть мне и стало легче, но я понимала, что эти слезы, это еще далеко не все …

Все-таки, ночь обещала быть долгой.

Мы провели в молчании достаточно длительное время, думая каждый о своем. Вокруг стояла гробовая тишина, - не подходящая обстановка для моего теперешнего состояния. Сейчас мне было нужно, чтобы кто-то со мной разговаривал, иначе эта дрожь в руках, и буря в голове и груди, начнут перерастать в эмоциональный тайфун. Но казалось, что этого и так уже не избежать. Дрожащие губы вновь обнимали сигарету, а, такие же дрожащие, пальчики сжимали сломанную спичку, безуспешно пытаясь извлечь, настолько желанный сейчас, огонек. Когда проблема стала очевидной, Саша перехватил мои руки и забрал коробок, затем заботливо протянул то, что было мне так необходимо.

- Все-таки я принял правильное решение, не соглашаться с мнением других людей. – наконец, он нарушил тишину и закурил, за компанию.

- Правильно! Ведь на деле я непорочный ангел! – изнутри вырвался истерический смех, и я повалилась на спину, закрывая лицо ладонями. Нахлынуло не только прошлое, но и, в процессе повествования, мне стало стыдно. Стыдно перед Сашкой; ведь не с каждой случается подобное … а со мной вот случилось. Кому нужны такие калеки?

- Извини … - изрекла шепотом, когда приступ сошел на «нет». Бросила сигарету в воду и резко поднялась с места, с огромным желанием запрыгнуть в воду, как можно, глубже, чтобы хоть как-то смыть с себя эти грязь и позор. На пути к желаемому, поскользнулась на размокшей глине, и оказалась в Сашкиных руках. Он вовремя подоспел. А вырвавшись из цепких объятий, вновь в них же и попалась, только вырваться уже не получилось, - мои руки плотно прижались к телу - шевелить ими стало невозможно, а ноги болтались в воздухе. Так что свалить, тоже бы не получилось.

- Пусти! Пусти меня! – я кричала, пыталась вырваться, но Саша лишь крепче сжимал мое тело в кольце своих рук.

- Ле … Лера, успокойся! – но эти слова ушли в пустоту. – Милая, ну хватит. Я не пущу тебя в воду!

Взбешенная, я брыкалась как савраска. Не без усилий, но все же, ему удалось оттащить меня от воды.

- Да отпусти же ты меня! – уже рычала я на последнем издыхании. А поняв, что перспектива освобождения светит мне только в том случае, если я успокоюсь, перестала сопротивляться, и покорно попросила. – Отпусти меня, пожалуйста.

Но мужчина не размыкал стальных объятий, оставляя висеть в воздухе мое расслабленное тело, и тяжело сбивчиво дышал, как после пробежки.

- Отпущу, если строптивая пообещает не убегать и не делать глупостей.

Я вновь молча с ним соглашалась.

- Ну, так как?

- А что мне еще остается? Обещаю. Иначе ты так и будешь держать меня мертвой хваткой. Синяков наставишь. Мне больно.

Наконец, стальные объятия стали более мягкими, и, дав строптивой узнице возможность стоять на собственных ногах, Саша развернул меня к себе.

- Извини.

- Все в порядке. Спасибо?

- За что?

- За то, что остановил меня. Порой, мои действия расходятся с разумом, сама знаю.

- И часто у тебя так крышу рвет из-за этого?

Мне нужно было успокоиться, мысли привести к одному знаменателю. И с ним эта миссия не казалась не выполнимой. Любой вариант был лучше того, чтобы одной с ума сходить. За такой срыв, было неудобно, перед новым знакомым, но, подняв на него глаза, мне сразу стало легче, - он улыбался, и это производило эффект, как после нескольких капель валерьянки в травяном чае.

- Слушай, Лерка, бессмысленно молчать о том, что беспокоит, если есть с кем поговорить.

- И ты считаешь, что я могу обсудить это с тобой?

Он пожал плечами, а я не оставляла в покое свои ребра, ноющие после «страстных объятий», пытаясь хоть как-то унять ноющую боль.

- Незнакомому человеку легче выговориться, это факт. Я просто хочу помочь. - он подошел на шаг и протянул ко мне руки. – Давай разомну, легче станет.

Даже зная, что у Саши нет дурных намерений, я это чувствовала, но все равно, выработанный рефлекс самосохранения сработал, как всегда безотказно, я отступила на пару шагов, и застыла в защитной позе.

- Ты меня боишься, да?

Я молчала, обхватив себя руками и потупив взгляд, не видя причин для того, чтобы что-то объяснять.

- Послушай, Лера, если я скажу, что не обижу тебя, ты сможешь мне поверить?

Настороженно оглядев мужчину, я помолчала какое-то время, но ответила, переминаясь с ноги на ногу:

- Я … я не знаю …

- Не каждый стремится сделать больно, поверь. Я не представляю, каково тебе, но мне бы не хотелось, чтобы ты испытывала подобное, находясь рядом со мной. Разве я заслужил твое недоверие?

Я отрицательно мотнула головой.

- И знаешь, я хочу, чтобы ты поцеловала меня. - Саша опустил руки и завел их за спину. - Ты можешь это сделать? - мужчина застыл в ожидании. Он не подходил, оставляя право выбора мне, - отступить или сдаться на волю обстоятельств. Во мне бушевало множество, противоречивых друг другу, эмоций: прошлое до сих пор было болезненно, но мне нравилось мое настоящее. Я металась от одного к другому, пытаясь разорвать эту связь, переплетающихся между собой нитей, что создавали хаос внутри головы и тела. Выбор еще не был определен, но, не без усилий, я сделала шаг к настоящему: подошла ближе к Саше и приподнялась на носочках. Подсохшая кудрявая челка спадала и скрывала половину его лица в тени.

- Я жду. – он лишь смотрел, не касался. – Я хочу, чтобы ТЫ меня поцеловала. Ведь каждый должен принимать свое, независимое решение, не так ли? – припомнил он мне мои же слова. – И, я думаю, ты этого тоже хочешь, только вот сама себе противоречишь.

И это было правдой.

- Давай же, не бойся.

Немного испуганная, я еле коснулась его губ своими, лишь на мгновение, после чего опустила взгляд и принялась разглядывать пальцы на его ногах - ничего привлекательнее не нашла!

- Ну что, страшно? – пробасили сверху.

- Да … - я кивнула и тут, большие теплые руки оказались по обе стороны от моего лица. Саша коротко поцеловал меня один раз, два, три … проник языком в мой рот … Все это эхом отозвалось внизу живота. Когда неистовство сменила мягкость, на его губах начала ощущаться улыбка. А меня трясло.

- Ты замерзла?

- Нет. Это другое. – смущение отражалось на моем лице.

- Трусишка! – он еще раз кратко поцеловал. – Ты очень странная девушка. Извини, что заставил вспомнить такое. Я и не думал … Мне, действительно, жаль.

- Не извиняйся. Мне это было нужно. Хорошая встряска, порой, помогает избавиться от ненужной трусости. – я вновь закурила.

- И то правда. Тебе лучше?

- Немного. Спасибо.

- За поцелуй? – он задорно улыбнулся.

- За него тоже. – с неуверенной улыбкой ответила я.

- Обращайся в любое время! Я могу угостить тебя вином? Может еще лучше станет?

- Да … выпить не помешало бы.

- А тебе уже можно? – в его глазах читалась насмешка.

- А целовать меня тебе можно?

- Хм … тут главное, как ты к этому относишься.

- Тогда чем первое принципиально отличается от второго?

- Все равно. Просто хочу, чтобы ты расслабилась, а то чересчур колючая. Помоги мне с вещами. - скользнув по мне взглядом, Саша удалился к куче с одеждой и схватил в охапку все, без разбору. Я подлетела как раз в тот момент, когда из общего барахла выпала отцовская камера, и подхватила; а ощутив ее в руках, вздохнула с огромным облегчением.

- Хорошая реакция!

- Я бы не простила себе битой камеры.

- Хватай одежду. Пойдем.

- Куда это? – но парень уже свернул с моста на берег и мой вопрос разбился о его спину, не долетев до ушей.

Пройдя вдоль берега несколько метров, он притормозил у сине-зеленой лодки, забросил в нее одежду и вернулся, сверкая всеми, не прикрытыми, прелестями!

- Я давно тут не была, но позволь узнать, у местных жителей в привычке таскаться по пляжу голышом?

- Тут никого нет, а посему никому нет дела до того, кто в чем ходит. – он протянул мне руку.

- Что?

- Ты мне доверяешь? – задал вопрос Александр, выжидающе глядя глаза в глаза.

- Эм … а ты мне скажешь, куда собираешься меня вести?

- Нет. – ответил он и повторил, проигнорируемый мной, вопрос.

- Ну, и как можно тебе доверять? Но, как не странно, доверяю.

Услышав ответ, его рот расплылся в широченной улыбке.

- Тогда пошли!

Сашин шаг был, раза в три, больше моего, - поэтому я не шла, а бежала за ним. И ведь не могла иначе, так как он вцепился своей большой лапой в мою ручонку и не отпускал. Я даже под ноги смотреть не успевала, и лишь резкая боль в ступне дала понять, что зря. Громко вскрикнув, я уселась на холодный песок.

- Что? Что такое? - как при первой нашей встрече я поймала на себе испуганный взгляд Саши.

- По-моему, на стекло наступила.

Вместо того, чтобы помочь пострадавшей, он бесстыдно заржал. По-другому не скажешь.

- Да ты катастрофа ходячая!

- Ты издеваешься, да? С кем такого не бывало? - право же, было немного обидно.

- Ладно, ладно. Не огрызайся.

- Так, мне больно, а ты ржешь.

- Все, перестал. Дай гляну. – он поднял мою ножку, всмотрелся в ступню и выдернул осколок, без предупреждения. Я снова заорала.

- Что ж ты так орешь то? Больно?

- А ты как думаешь? Конечно! Вся ступня болит.

- Понятно. Пошли ка.

Саша собрал остатки вещей, закинул на плечо и, подняв меня на руки, понес к лодке. Мои руки обвивали его шею, я чувствовала его тепло, и от всего этого внутри разливалось чувство, подобное томлению. Но, эту идиллию нарушило что-то твердое и теплое, вдруг уперевшееся в мое правое полупопие. И я не смогла сдержать улыбки. Уже не на удивление, меня забавлял весь этот день, и я думала, что не одинока в своих ощущениях.

- Что? – вопросил мужчина, приметив мое веселье. – Ты меня возбуждаешь! И я это не скрываю. – кинул камень в мой огород и сменил тему разговора. – Ногу нужно промыть и обработать. Поехали.

Погрузив мое обнаженное тело в лодку, запрыгнул в нее сам, и отчалил от берега.

Глава 6

Невидимая магия – это не только то, что происходило со мной в ту минуту. Она окружает всех нас всегда и везде. Одно жаль, что мы – скептики – отказываемся в нее верить и замечать.

Что касается меня, то происходящее было просто выше моего понимания. Я, конечно, не люблю чего-то не понимать, но тогда, восседая на покрывале в одиночестве, мне просто хотелось поверить в то, что так оно и должно быть. В тот момент до меня дошло, что переизбыток моего эгоцентризма подавлял все-то хорошее, что могло бы со мной происходить. И это так грустно! Поэтому, еще неустойчивое, но все-таки решение о том, что разное в жизни бывает, что нельзя жить прошлым и то, что настоящее и будущее могут радовать и удивлять, - уже теплилось в моей голове.

Мне было велено не сходить с покрывала, пока не обработают рану, – и я была послушной девочкой. Приняв горизонтальное положение, - мне было так хорошо! – фотографировала звездное небо, вдыхая теплый запах мха и влаги. Вслушиваясь в тишину, вспоминала те моменты вечера, когда Саша находился в максимальной близости от меня, что порождало внутри томительную волну возбуждения, переходящую от одной части тела к другой. Кончики прохладных пальцев коснулись губ, затем шеи, дошли до груди и стремились все ниже … Но громогласное «Да ты издеваешься!» вырывало меня из мечтательной дремы. Открыв глаза, я приподнялась и начала прикрываться руками. Боже, как же я была смущена!

- Совратительница! – с ехидной улыбкой бросил пришедший, и, освободив руки от бутылки, стаканов и аптечки, подхватил на руки меня.

Смущение не покидало меня, а он … он припал губами к моей шее и, ощущая шевеление его мягких, слегка шероховатых губ, прикосновения языка … желание противиться, пропало с концами. Когда мужчина засосал чувствительную кожу, непроизвольно вырвавшийся стон сдал меня с потрохами.

- А я знал, что тебе нравится! – было видно, что ему импонировала моя реакция, он осознавал свою правоту, и снова приложился поцелуем к тому же месту. – Пойдем, промоем ранку. Не дай бог воспалится.

Закончив с моим омовением, Саша любезно возвратил свою нагую спутницу на место.

- Слушай, Лерка, давай сделаем так. – он передал мне, наполненный до половины, стеклянный граненый стакан. – Ты как-то упоминала о своей ранней сексуальной фантазии …

- Тааак! - Саша глядел на меня и улыбался, и невозможно было не улыбнуться в ответ.

- Расскажи мне о ней, пока я тебя штопаю.

- Так это просто детская фанта … А! - резкая боль пронзила ступню, когда к порезу приложилась проспиртованная ваточка.

- Не важно. Мне же интересно, насколько ты была испорчена уже в те годы!

- Ага. Меня заткнули, еще и потешаются!

- А-то как же. Давай, рассказывай.

- Я даже не знаю, с чего начать.

- Начни с чего-нибудь!

- С чего-нибудь. Ладно, попробую.

- Думаю, тут ты меня поймешь, - я всегда любила эти места. Ощущала какое-то интимное единение с ними; прошу, не извращай моих слов. – из-под длинной челки была видна только ехидная ухмылочка, украшающая нижнюю часть Сашиного лица. - Любовь к фотографии мне привил отец, а любовь к запаху сена - мама. Собственно, из этих составляющих в воображении и нарисовалась общая картина.

Нежась под улыбчивой физиономией луны, я совсем забыла, что нахожусь не одна и, как будто, повествовала сама себе, созерцая красоту ночного времени, которое … оно будто притормозило свое стремительное шествие, даря незабываемое ощущение легкости и свободы. Слова полились сами собой.

- Вокруг не было никого, и я могла думать о чем угодно, делать что хочу. Все, что здесь происходило, здесь же и оставалось; а когда я возвращалась, то с благоговением придавалась воспоминаниям. Я же сплю на сеновале, и вот как-то, мне приснился сон, как я иду по берегу. На мне шорты и желтая рубашка, кеды в руках несу, а поодаль, за мной идет какой-то парень и фотографирует. Я целенаправленно иду к моему спальному домику. За все время мы и словом не перемолвились, а я уже заворачивала за угол … еще пара шагов, и в нос ударил пряный запах сена. Парень повернул за мной. Идя спиной к нему, я постепенно обнажалась, а он не прекращал делать снимки. – на этом отрезке рассказа я вспомнила, что меня слушают и зарделась, но рассказывать продолжила. - Как-то странно; но во время этого действа я не испытывала никаких ненужных эмоций, только желание, возбуждение и, в последствии, эйфорию. Ах, да! Еще интерес, мне было интересно, чем же все это закончится. Потом, помнится, что я уже освободилась от бюстгальтера, а парень все снимал и снимал, подходя все ближе … А дальше не было ничего. Помню только, что мне было безумно хорошо.

Сидя на корточках, Александр молча внимал пылким речам, все это время. Немного покосившись, я заметила его, держащего в ладонях, уже перебинтованную, пострадавшую конечность, и не сводящего глаз с оголенного, практически неподвижного, изваяния – тобишь меня. Непослушная челка снова свисала со лба, и мне предоставлялась возможность наблюдать лишь одну половину его лица. Молча отпив еще глоток вина – слегка переслащенного, но терпкого – я ждала. Чего ждала? Ну, чего-нибудь!

Эта затянувшаяся пауза давала время для размышлений. Сейчас, как и в том сне, мне плохо удавалось разглядеть Сашино лицо, поэтому, непроизвольно, две картины сливались в одну. А еще, - эти плечи, непослушная челка, огромные глаза, цвет которых мне так еще и не удалось рассмотреть, голос, что, как пение прекрасных сирен, успокаивал и влек к себе одновременно, - все это, не по-детски, волновало меня.

Так продолжалось некоторое время: - глубокомысленное молчание, легкие размышления, подпитываемые градусом терпкого вишневого напитка. От такой дурманящей ауры голова шла кругом, и нужно было что-то с этим делать. Прогулка – то что нужно, иначе быстро захмелею.

- Ты куда?

- В туалет хочу. – ответила я не оборачиваясь, и, хромая, удалилась в сторону леса; а возвращаясь, прошла прямо к воде, оставляя мужчину в зоне игнора.

- Эй, не лезь с бинтом в воду.

- Да я и не лезу, так, пальчики помочила.

- Иди сюда.

Пока топала обратно, вспоминала, сколько перемен и состояний мне выпало сегодня пережить. А сейчас … сейчас я была совершенно спокойна, - ни одна клеточка тела не испытывала напряжения или раздражения, как давно уже не было.

Вдруг, все вокруг озарилось ярким белым светом. И еще раз. Даже он не раздражал! Я подошла еще ближе, и меня встретила очередная вспышка.

- Что ты делаешь?

- А на что похоже?

- Слушай, мужчина, тебя не учили, что отвечать вопросом на вопрос не прилично?

- Фотографирую я вас, девушка. – он довольно усмехнулся. – Дерзкая ты, все-таки!

- Какая есть.

- Ну, да. Хочешь еще вина?

- Ты решительно напоить меня хочешь?

- Нет. Я другого хочу.

Его взгляд был уверенным, а ответ весьма прямолинейным, - тут и пояснять ничего не нужно.

Саша протянул вновь наполненный стакан, и я принялась разглядывать звезды - ведь таких звезд, как здесь, как я считаю, нет больше нигде, и их так много было прилеплено к той огромной темной перине наверху, что дух захватывало! Прямо как в детской песенке - «Там высоко, высоко, кто-то пролил молоко, и получилась млечная дорога!» - как же здорово! Все мои рецепторы были настроены на восприятие окружающего: глаза внимательно изучали небесную карту; по коже пробегали мурашки даже от малейшего колебания воздуха; а до слуха не доносилось ничего, кроме моего и Сашиного дыхания. Но вскоре, видимая картина, в глазах, поменялась, - теперь я, не моргая, глазела на овал мужского лица, в обрамлении длинных кучерявых волос, зависший надо мной.

- Закрой глаза.

- Это еще зачем?

- Ты же доверяешь мне? Ну, закрой. – и я закрыла. – А теперь открой рот.

Я себе объяснить не могла, почему доверяла этому мужчине. Но факт оставался фактом. Поэтому и эту его просьбу выполнила. К тому же эта неизвестность пробуждала мое воспаленное воображение, будоражила тело и мысли. Я его не видела, но ощущала тепло его тела рядом и … что-то холодное и мокрое на губах. Капли вина с губ попадали на язык, я их проглатывала … Потом еще несколько.

- Вкусно?

Открыв глаза, я лишь кивнула в ответ. Испытываемое волнение, расходилось по всему телу, и я принимала эти, неведомые ранее, ощущения под пристальным, изучающим взглядом сверху.

- Твой страх прошел или до сих пор боишься?

Мои губы тронула легкая улыбка.

- Нет. Я не думаю, что ты обидишь меня.

- Правильно, и в мыслях нет. Зато у меня крыша едет! Сегодня такой сумасшедший вечер, а ты … ты же просто безумная! – его левая рука блуждала чуть выше уровня моего тела, - над животом, грудью и обратно – а мне казалось, что он касается меня. Мне хотелось этого.

- Я не безумная. – неуверенно запротестовала в ответ, а Саша смеялся!

- Еще какая! Ты … необычная и это притягивает меня к тебе. Правда, я не хочу делать тебе больно. И если ты скажешь, я и прикасаться к тебе не буду, хоть и буду об этом очень жалеть. Но можно я тебя поцелую? Один раз.

Моя грудь вновь высоко вздымалась, практически касаясь его тела. Я молчала и постоянно куда-то отводила глаза.

- Лера, посмотри на меня.

Встретившись с ним взглядом, я взяла его большую теплую руку в свою, и прижала ее к своей груди.

- Поцелуй меня. - я дала Саше разрешение, а себе волю делать то, чего мне действительно хотелось.

Его губы моментально накрыли мои, а язык принялся ласкать мой. Саша не закрывал глаз и крепко сжимал меня в объятиях, которые вызывали чувство защищенности. В них я чувствовала себя хрупкой и желанной.

- Так ты, все-таки, хочешь меня?! – скорее утверждал он, прервав поцелуй, и изучая мою нижнюю губу большим пальцем.

А я, который час, безрезультатно продолжала вглядываться в его огромные глаза, дабы распознать какого они оттенка.

- Да, хочу.

Александр удовлетворенно улыбнулся и, уже беспрепятственно, прильнул ко мне всем телом.

Оказывается, я забыла и то, что и от самых простых вещей, как, например, от поцелуев, можно получать огромное удовольствие. Ведь мне не было предоставлено возможности наслаждаться чьими-то прикосновениями: у меня ее отняли, или я сама не давала себе ее, не известно. Поэтому сейчас, как в первый раз.

- Значит, я могу доставить тебе удовольствие? – мужчина покрывал горячими поцелуями мое лицо, шею, плечи … – Ты будешь сегодня моей?

- Разве нужно еще что-то говорить? – проведя рукой по его волосам, дала пальцам запутаться в них и настойчиво, но осторожно, потянула так, чтобы Саша оторвался от моих губ и взглянул мне в глаза. В голове стоял туман, - он заполонил девичьи страхи и позволил принять то, что происходит здесь и сейчас. Самоконтроля как не бывало! Всей моей сущностью завладели совершенно иные порывы. – Возьми меня.

Прерывистое, поверхностное дыхание перемежалось с глубокими вздохами. Моя рука спустилась на руку Саши, ту, что находилась между моих ног, и его пальцы медленно скользнули в меня. Он начал не спеша двигать ими, а его губы блуждали по изящной шейке, до мочки уха.

- Рита, тебе когда-нибудь доставляли полноценное удовольствие?

- В смысле? – чуть помедлив, спросила: вопрос казался глупым, но я действительно не поняла.

- Ты доходила до оргазма?

Я слегка смутилась, потому что, в действительности не знала. Взглянув на меня, Саша все понял и нежно улыбнулся, а потом, поднес к моим губам те пальцы, которые только что были внутри меня.

- Попробуй, какая ты на вкус.

Не сводя с него глаз, я коснулась языком кончиков пальцев, облизала их, по одному, что заставило мужчину чуть ли не зарычать. Желваки вздулись на напрягшейся шее, и он с жадностью, впился в мои губы. Эрегированный член так плотно прилегал к бедру, что в той области возникло легкое покалывание.

- Хочешь, чтобы я довел тебя до оргазма? – срывающимся полушепотом поинтересовался … как его теперь назвать … не знаю.

- Да. Хочу. - пустив руку по его животу вниз, едва успела коснуться сокровенного, как длинные пальцы обхватили мое запястье.

- Нет. Сначала ты. Я хочу, чтобы ты получила удовольствие. За свое я не переживаю!

Я лишь смотрела и молчала. И хотелось не возражать, а принять то, что мне предлагалось. Поэтому, подняв руки над головой, я сцепила их в замок, говоря тем самым, что согласна на этот эксперимент. Но, меня не поняли.

- Что ты делаешь?

- Позволяю сделать тебе то, что ты хочешь.

Он насторожился.

- А ты?

- И я.

- Ну, все! Сегодня ты моя! Расслабься, Лера. - его лицо озарила прелестная, немного властная, улыбка, и он вновь завладел моими губами.

Трудно было принять то, что в своем одиночестве и недовольстве собственной жизнью, не виноват никто другой, а только я сама. У меня прекрасно получалось жалеть себя, считая, что те, кто сотворил надругательство надо мной, лишили меня возможности получать радость от собственной жизни. Я сама поставила этот запрет. Но сейчас мне хотелось жить и наслаждаться тем, что жизнь предлагала.

Руки, скользящие по обнаженным телам, разгоряченные губы, ласкающие друг друга, сладостные стоны и приятные слова - все это так прекрасно, когда и ты сам можешь наслаждаться этим!

Когда пальцы Сашиных рук добрались до отяжелевшей груди и принялись описывать круги на напрягшихся сосках, частота моего дыхания уменьшилась – оно стало судорожным и, одновременно, более глубоким. Я выгибала спину и кусала губы, внутренняя часть бедер пылала, а пальцы крепко сжимали покрывало. Я и представить не могла, что моя грудь настолько чувствительна! Ведь после синяков и засосов, «подаренных» ей тогда, я ввела строжайшее табу, на эту часть своего тела. Сейчас же, меня окутывало чувство освобождения. Стоны блаженства беспрепятственно вырывались из набухших губ, а по всему телу распространялось легкое покалывание. Желания сопротивляться удовольствию, которое Саша хотел подарить, у меня не было, и я полностью отдалась в его руки.

- Тебе нравится? – чуть грубоватые пальцы не отпускали чувствительных сосков, то легко касаясь их, то крепче сжимая и потягивая. Как тут отвечать?

- Да! – не говорила, а стонала я ему в ответ.

Подхватив рукой за спину, Александр притянул меня грудью к своим губам. Он засасывал, по очереди, то один, то другой сосок, - то покусывая, то лаская их языком. Когда он коленом раздвинул мои ноги, тесно прилегая прохладным бедром к горячему лону, я ухватила его за ягодицы и притянула еще ближе - и это давление и легкое трение отзывалось по всему телу.

- Да, Лера, вот так оно и должно быть. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, когда ты находишься рядом со мной. - его голос стал еще ниже, еще бархатнее … Чувствовалось, как его пальцы подбираются к клитору, дразнят его, а потом резко погружаются глубоко в меня. Не закрывая рта, я проглотила свой стон, пытаясь вобрать в себя как можно больше воздуха.

- Лерка … милая … хочу, чтобы ты кончила.

Так как и то, что я испытывала сейчас, для меня было неведомо, я с непониманием глядела на мужчину.

- Поверь, ты поймешь, о чем я говорю.

Через некоторое время создалось впечатление, что его пальцам, внутри меня, стало тесно. В горле застрял ком и, как будто, что-то хотело вырваться из меня, что-то, чему уже невозможно было сопротивляться. Стало невыносимо жарко, глаза застилал туман, все тело начало трясти и я, оторвавшись от Сашиных губ, неистово закричала, наслаждаясь интенсивной пульсацией внизу живота и вокруг его пальцев.

Подаренное удовольствие мне было сравнить не с чем. Подобного мне еще не доводилось испытывать, теперь я точно знала это.

Я распутна? Мне должно быть стыдно за то, что произошло? Может быть, но не было никаких угрызений совести. Совершенно противоположное, – я купалась в неге блаженства.

Уравновесив дыхание, и немного уняв дрожь в конечностях, я погрузилась в глубокую бездну сиюминутного, не беря в расчет всего того, что могут обо мне подумать завтра, и улыбнулась сама себе.

Невесомость.

Казалось, что я парю над землей. Я лежала обессиленная, кончики Сашкиных пальцев касались лишь моих волос, и меня бросало в дрожь, от этих легких прикосновений.

- Неужели ты никогда не наслаждалась мужчиной? – шептал Александр, не прекращая гладить меня. – Как такое может быть?

- Как-то так … - шепотом проговорила, разминая онемевшие губы. – Я думала о восполнении этой потери, только не с мужчиной.

- Думаешь, девушка доставила бы тебе больше удовольствия?

- Не знаю …

Если я только что первый раз с наслаждением принимала ласки от мужчины, то об экспериментах с девушками и речи не было. Я лишь думала, фантазировала, рисовала картинки в голове, порой любовалась красивыми формами.

- Лера…

- Мм?

- Это действительно был твой первый оргазм?

Мое выражение лица отразило блаженную гримасу.

- Откуда ты знаешь, что он был?

А теперь Сашино лицо исказила самодовольная ухмылка.

- Я умею читать язык тела.

- Практиковался много? – еще язвила зачем-то.

- Не много. А вот читал достаточно. – невозмутимо ответил Саша. - Ну, так что, ты мне признаешься?

- Да. Это первый раз, когда я отдалась полностью чувствам и эмоциям. Я действительно хотела этого. Хотя … что я тебе рассказываю, тебе и так все известно.

- Значит, совсем неопытная?

Я отмахнулась от его довольной ухмылки первооткрывателя.

- Знаешь, а я ведь тоже кое-что читала.

- И что же?

Пока мужчина произносил эти слова, я успела подняться на колени и плотным кольцом губ обхватить его член.

- Уоо! Лера! – воскликнул Саша от неожиданности, чуть ли не подскакивая на месте, но потом расслабился, принимая то удовольствие, которое я ему дарила.

Да, я читала литературу подобного плана, практиковала с человечком, у компа сидящим, правда довольно редко. Сама инициативы никогда не проявляла, минет делала только тогда, когда он просил. Соглашалась без оговорок, чтобы избежать принуждения. Все это основывалось только на моих страхах и делами не подтверждалось, от того я чувствовала себя еще более скованно в отношениях. Но, что поделать? Прошлое было сильнее меня.

Мне нравилось читать об этом, но на деле энтузиазм уходил в небытие. Мои действия были настолько быстрыми, что финала не приходилось долго ждать. И о том, что мое мнение - о примитивности всех этих действий - может поменяться, что я смогу наслаждаться этим, я даже не подозревала.

И я наслаждалась Сашиным телом! Его членом, на который было приятно и смотреть, и трогать. Он не изгибался, и я свободно могла погружать его в себя целиком. Пробуя его на вкус языком, губами, наблюдала, читая наслаждение по его лицу и упиваясь ощущением свободы своих действий.

- Лера, - он не говорил, хрипел. – Если ты не остановишься, я кончу прямо в тебя.

- Я хочу этого. - я не сводила с него глаз, а он с меня. Наблюдая за моими действиями, начал двигаться сам и, наконец, я ощутила во рту вкус, подаренного мною, удовольствия.

Глава 7

- Красное вино в граненом стакане, звездная ночь … и ветер ласкает обнаженное тело, что столь горячо … Романтика! – вещала я, лежа головой в противоположную сторону от обессиленного тела Александра. – Прямо как в женских романах!

- Как я и говорил, девушка, ты бесстыжая, хоть и не рыжая! - он засмеялся и ощутимо ущипнул мой большой палец на ноге.

- Хм …а знаешь, я же была рыжей, когда-то. А своей бесстыжести я не стыжусь. Ай! – теперь он укусил за тот же палец и глядел на меня с довольной ухмылкой.

- Вина?

- Не откажусь.

- Так тебе нравятся девушки? – спросил он вдруг, заинтересованно улыбаясь. – Экспериментировала?

- Я просто люблю красоту. А женское тело красиво. Оно мне нравится, да. Просто думала, раз с мужчинами у меня так не сложилось … И вообще, можно хоть что-то я оставлю при себе, а?

Саша лишь весело рассмеялся и не стал настаивать на продолжении. Я мысленно его поблагодарила.

Странная штука! Этим вечером мне нравилось за всем наблюдать, за каждой мелочью: - за сменой своего настроения; происходящими внутри меня изменениями; за любыми своими и Сашкиными действиями; за каждой фразой, словом, и их цветовой окраской … Даже сейчас, сидя на покрывале, наблюдала за тем, как вино из бутылки переливается в стеклянный стакан, размышляя о том, что только что произошло. Я была уверена, что приятно удивила Александра.

- Слушай, Лер. – он протянул стакан, и было заметно, что он чем-то озабочен. – А тебе было приятно делать … ну … то, что ты делала?

- А что я делала? Взрослый мальчик, а стесняешься называть вещи своими именами? – я нашла это забавным, а ему слова показались вызовом.

- Ладно! Тебе было приятно, делать мне минет?

- Так-то лучше. Да, мне было приятно. Возбуждающе. И не только это.

Вообще все, что произошло за последние сутки, - освобождение от бремени ненужных отношений, разговор с мамой, два долгих переезда… – все это можно было назвать спасительной терапией, а сейчас, происходил завершительный этап регенерации. Было не важно, сколько это займет времени, - я потеряла его счет и пока, совсем не хотела его находить. Меня переполняло желание просто раствориться в этом застывшем мгновении, насладиться магией этих мест, которая поглощает все ненужное, темное и одаряет умиротворенностью, радостью и новой жизненной энергией. Она очищает и исцеляет.

Происходящее вновь было необъяснимо, впрочем, как и всегда. Это свойство перманентно! Так было всегда и так оно и останется. Здесь все так, как и должно быть. И мой новый знакомый не являлся исключением, а гармонировал с представлениями о том, как должен был проходить этот отрыв от реальности, и меня это уже вполне устраивало.

- А чем ты занимаешься?

- В смысле? – я еще не успела вернуться на землю.

- В смысле по жизни.

- А-а. Ну, тут все просто. Я человек творческий. В общем – лентяйка!

- Почему лентяйка? – он удивленно хмыкнул.

- Ну, потому что не могу держаться долго за что-то одно. Увлечений у меня много и я не могу выбрать, не могу определиться, поэтому, быстро сменяю одно занятие на другое, и так по кругу. Получается такой вечный двигатель, от которого толку ни на грамм.

- А что за увлечения то? - Саша постоянно поправлял свою челку и меня это отвлекало. Хотелось вцепиться в нее и заколоть на затылке, чтобы смотреть в оба глаза, а не в один, как это чаще всего получалось. А еще лучше, косички заплести!

- Слушать долго придется.

Только последняя капля вина покинула мой стакан, как он вновь наполнился.

- Мы не торопимся.

Настроившись на разговор, я устроилась поудобнее напротив Саши.

- Ну … я люблю рисовать. Старалась поступить в художку, но не добрала балла на экзамене. Уже в четыре года мама отправила меня в музыкальную школу, которую, на восьмом году обучения, я чаще проходила мимо, чем готовилась к экзаменам.

- По классу чего училась?

- Скрипка, вокал. Как не странно, после всех прогулов, практически все экзамены сдала лучше всех.

- Ну так, талант не пропьешь, как говорится! – ораторствовал он с широкой улыбкой, поднимая стакан в воздух.

- Смотря, о каком таланте речь вести. - я искоса поглядела на мужчину, ожидая реакции.

- Ты думаешь, что этим поставила меня в тупик? – в его глазах играла смешинка. – Я знаю и второе значение этого слова. Но эта валюта сейчас уже не используется.

- Ну да. Просто было интересно.

- Так ты поешь?

- Да, водится за мной такое. Даже как-то песню написала, только сейчас уже ни одного слова не вспомню.

- Сейчас не пишешь?

- Песен? Нет. Только стихи, иногда.

- Так те же песни, только без музыки.

- Да нет, это другое. Не все стихи можно положить на музыку.

- Расскажи что-нибудь. Можно из раннего, или из позднего.

- Раннее давно уже разорвано или сожжено, а позднее слишком тяжелое, на мой взгляд. Знаешь, как бывает? Долгое время не посещает вдохновение, а потом случается что-то из ряда вон выходящее, - плохое, хорошее, не важно! – и эмоции начинают плескаться через край. Мы тогда с Димкой поссорились. Хреново было. Благодаря чему и появилось на свет печальное произведение.

- Мне все равно интересно. А кто такой Димка?

- Мой молодой человек. - ответ вырвался на автопилоте, поэтому и поняла я сказанное поздно. Но завидев ошарашенную физиономию напротив, мне стало смешно. Видимо, у меня входило в привычку, шокировать Сашу, - это было приятно, правда, приятно. Но, все-таки, нужно было уточнить.

- Бывший молодой человек, скорее даже просто сожитель. Я конечно бесстыжая, как ты говоришь, но не до такой степени.

Он с облегчением выдохнул.

- У тебя чувство стыда вообще отсутствует, нестандартная мадам.

- И что это значит?

Честно, я даже немного обиделась, так как совершенно не представляла, что он мог под этим подразумевать.

- Лерка, это же был комплимент.

- Где? По поводу «нестандартной мадам»? И в чем же он заключался?

- Ну вот, обиделась. Как тебе объяснить? Понимаешь, на мой взгляд, стандартных девушек много, и они наиболее предпочитаемы мужским полом.

- Что значит стандартных?

- Таких, как все, ни чем не примечательных. Делающих все так, как требуется, так, как от них того ждут в обществе. Понятно?

- Вроде как.

- Вот. А у тебя наоборот, - никогда не знаешь, каковыми будут твои действия в следующую минуту. Ты можешь посмеяться над собой и не считаешь это унизительным. Порой, бываешь неадекватна, но это со всеми случается. - а вот сейчас ему удалось меня смутить. Он первый, кто оценил мой внутренний мир, смотря мне прямо в глаза, когда перед взором красовалось ничем не прикрытое тело.

Я сидела, взглядом искала рыбок,- порой всплывающих на поверхность, чтобы слопать мошку, - по образующимся кругам на воде, стараясь не показывать розовых щек. А взглянув на Сашку, - на расправленные плечи, развеваемые ветром волнистые длинные волосы, - не смогла сдержать улыбки.

- Ты чего лыбишься?

- Да вот смотрю на тебя и думаю, что ты на кентавра недоделанного похож.

Он лишь улыбнулся в ответ.

- А меня спросить не хочешь?

- О чем?

- Чем я занимаюсь.

- Предполагаю, что еще учишься. Возможно, совмещаешь работу и учебу. Но если честно, не хочу интересоваться. Когда узнаешь о человеке все больше, начинаешь привязываться. А мне и так сегодня хватает яркой гаммы новых ощущений. Извини.

- Отгораживаешься, значит. Не за что извиняться. – он сделал большой глоток вина. - Так что там со стихами?

- А что с ними?

- Расскажи, хоть одно.

- Я только одно и помню. Последнее. Его даже в интернете забраковали. Стоит ли рассказывать?

- Почему забраковали?

- Сказали, что слишком много правды – это плохо.

- Ну, расскажи! Ведь на вкус и цвет …

- М-да … - понимая, что его хваленое любопытство не позволит ему оставить меня в покое, я начала припоминать точную последовательность четверостиший, - всегда путала третье с пятым! - закрыла глаза и начала читать.

Зачем мы говорим НЕЛЬЗЯ,

Когда хотим, чтоб было можно?

Зачем сбегаем от любви?

Сбежать от чувства невозможно!

Мы ограничиваем взор,

Чтоб четче вещи нам казались.

Боимся посмотреть назад, -

На что ушло, за что сражались…

Боимся, говорить ЛЮБЛЮ,

Ведь не взаимности страшимся.

Мы прячем сердце от людей.

Сердечной боли мы боимся.

Наше лекарство – алкоголь,

Когда страдают наши чувства.

Мы тайно прячемся в себе,

Когда на нашем сердце грустно.

Мы причиняем людям боль,

Хоть это делаем невольно,

И режем вены каждый раз,

Когда на сердце слишком больно.

Мы за бриллианты продаемся

И ищем выгоду во всем,

Плюем на чувства ради денег,

Завязывая их узлом …

Мы в казино играем жизнью!

Азарт захватывает нас!

Мы ставим все, что есть, на кон

И остаемся на нулях.

После прочтения стихотворения наступила тишина, которая долго длилась…

- Слушай, а ты поешь так же?

Напряжение улетучилось, и я была этому рада.

- Как так?

- С чувством и выражением.

- Хм … Ну это уже не мне решать, а людям, которые меня слушают. Я стараюсь говорить и петь так, как чувствую.

- Мм … - в воздухе запахло паленым табаком. – Грустно.

- Ты про что?

- Про стихотворение. Правды действительно много.

- Я же говорю, что это был неконтролируемый всплеск негативных эмоций, и только. Так получилось.

- Мне понравилось. А можешь спеть?

- Нет.

- Ладно. - надо же, Александру каким-то образом удалось унять свое любопытство! «Это не к добру!» - подумалось мне. – «Сейчас дождь пойдет!»

Вглядываясь в непроглядную темень вокруг, казалось, что с момента нашей встречи у калитки, прошло неимоверное количество времени; а рассвет даже не думал заниматься. Лишь тучи заполоняли звезды. За последние несколько часов столько всего произошло! И я прокручивала в голове эти эпизоды, и задавала себе вопрос, - «А может ли жизнь быть интересной без таких подарков судьбы? Без таких сладких, хоть и полных греха моментов?»

У Александра, по всей видимости, в голове шел свой мозговой штурм.

- Саша, все в порядке?

Четко очерченные губы незамедлительно расплылись в широкой улыбке, а взгляд встретился с моим.

- Да, все хорошо. – он щелкнул пальцами. – А ты, кстати, первый раз назвала меня по имени.

- Правда? Не заметила. Ты этого ждал?

- Конечно. Ведь это значит, что ты ко мне привыкаешь.

Может быть, он и прав. Как уже говорилось, что этот мужчина как-то легко вписывался в мои представления о долгожданном отрыве от реальности. Он легко подстраивался под смену моего настроения – будто какой-то человек-трансформер.

Опустевший стакан вновь наполнился остатками вина, а Саша молчал, и на его лице до сих пор присутствовало загадочное выражение.

- Я вот подумал, слушая тебя. Ты такая правильная, и здраво мыслить умеешь, однако … - он развел руками и оглядел меня с головы до ног и обратно. – Это же не правильно!

Уловив его мысль, я улыбнулась.

- Ну почему же? Это две стороны одной медали: с одной стороны все, что мы тут делаем, действительно бесстыдство; а с другой … мне это помогает. Понимаешь, я никогда не делала того, что я хочу. Мои инстинкты и желания всегда сидели под пяткой. После того акта вандализма, я просто не могла получать удовольствия от того, что должно было его доставлять, а при занятиях сексом все выходило машинально и по одному и тому же сценарию. Я совершенно безосновательно боялась того, что мне могут сделать больно, - по известным тебе причинам, - и не имела возможности поговорить о своих страхах с людьми, которые находились рядом, просто потому что ни к кому не было доверия. И все это венчалось чувством вины перед тем, с кем я была вынуждена так поступать, благодаря выработанному инстинкту самосохранения и собственному эгоизму. Он не желал мне зла, и я понимала это, но как не старалась, не могла переступить через себя и поступить иначе. Перед отъездом сюда, я таки сделала доброе дело – я оставила ему ключи с запиской, посчитав, что мучиться обоим …

- Да. Согласен.

- Я-то привыкла к такой жизни, а он нет. Поэтому было бы эгоистично, с моей стороны, продолжать подобные отношения. А ты … ты сам решил прибавить себе проблем! Ты, видимо, такой же не нормальный, как и я. – это умозаключение развеселило нас обоих. – Может то, что я делаю сейчас …

- То, что мы делаем. – с серьезным видом поправил Саша.

- Может то, что мы делаем, и выглядит неправильным, в чьих-то глазах, но … об этом знаем только мы! Ты стал моей спасительной шлюпкой, сам того не желая.

В воздухе опять запахло жженым табаком, и мне протянули сигарету, со словами «Желая».

Я не стала спрашивать почему, лишь поблагодарила.

Последние минут двадцать я наблюдала, как звездное небо затягивается черными тучами, напевая про себя, непроизвольно пойманный на язык, мотив песни «Дождь» группы «ДДТ». Через какое-то время в это мысленное звучание вплелись сбивчивые фразы из текста, воспроизводимые неуверенным баритоном. И это оказалось так забавно! Особенно, когда человек полностью текста не знает: « Я открыл окно и ла-ла-ла-ла-ла разметал все на столе. Ла-ла-ла-ла-ла м-м ..» - что-то в этом духе.

Взрослый мужчина застыл в скромном молчании, когда я обратила на него внимание. Он был похож на ребенка, который сделал какую-то глупость и не знал, как себя чувствовать. Его глаза блестели и излучали озорство, а губы украшала невесома улыбка.

- Я тоже эту песню про себя напевала.

- Да ладно! Про себя ли? – его глаза округлились и не скрывали удивления. Стало понятно, что я неосознанно напевала вслух.

- Бывает! Надеюсь, понравилось.

Саша рассмеялся, и я наслаждалась этими звонкими, приятными, открытыми звуками.

Наконец, прохладные капли дождя оросили все вокруг. Только что вода в реке была гладкой, как шелк, и над ней танцевала пара красивых больших стрекоз, а теперь полностью покрылась крупной рябью. В воздухе запахло холодной свежестью, в ушах зазвенело, а по телу начали разбегаться мурашки. Саша принялся поспешно собирать вещи, предусмотрительно сунув камеру в менее мокрую одежду.

- Лера, пойдем под деревья, промокнешь.

- Было бы чему промокать! – я развела руками, указав на свою наготу.

Дождь был моей, можно сказать, первой страстью. Поэтому я не испытывала никакого дискомфорта и ловила каждую каплю.

- Не придирайся к словам. Пойдем, заболеешь.

Но я упрямо встала в позу.

- Знаешь, а ведь мой любимый цветок – роза.

И, как и ожидалось, мужчине были абсолютно непонятны эти слова.

- И как это понимать?

- А так, что я капризная, хоть и красивая! - отсутствие самокритичности, в этом вопросе, насмешило его, а я продолжала капризничать.

- Ну, идем купаться! Вода сейчас теплая. – я старательно тащила мужчину, к реке, не обращая внимания на бинт.

- А как же нога?

- Не болит. Пойдем, пожалуйста! – умоляла я, вцепившись в его руку, как маленький ребенок.

- А ты настырная.

Его угрожающий взгляд предвещал … что-то. И это что-то не очень то радовало. Подняв меня на руки, он быстрым шагом двинулся к воде, а когда оказался в ней по пояс, просто отпустил мое беззащитное тело в свободное плавание. Я не была готова к полному погружению, поэтому вода заливалась и в рот, и в нос, и в уши. Если говорить коротко, не очень приятно. Вынырнула я с огромным желанием выказать ему свое недовольство тем, что он сделал, но он меня опередил.

- Это просто безумие!

- Что именно?

- Все это. Каждое действие, начиная с нашего знакомства, кажется нереальным!

- Как и для меня. Я раньше ни с кем так не разговаривала, а с тобой мне даже храбрости набираться ни к чему. Кто вы, мужчина?!

И я, и Саша, - мы оба были на эмоциях и хохотали, как два сумасшедших. Я чувствовала себя освободившейся от чего-то неприятного, чего-то, что не только долгое время тяготило, но и не давало мне жить. И, может, я потеряла много времени зря, лелея страх и обиду в себе; а может, так оно и должно было случиться. И уже не важно, какой ответ был правильным, - я просто радовалась тому, что все произошло именно так.

- Знаешь, мне хочется привыкнуть к этому ощущению. – осмелевшая я перешла на откровения, подплывая ближе.

- К какому?

- Свободы в своих действиях и желаниях.

- Привыкай.

- А ты мне поможешь?

- Как?

Я затаила дыхание, зажмурила глаза, собирая волю в кулак, и сказала то, что хотела.

- Ты хочешь заняться со мной любовью?

Саша моргал очень медленно, а в лунном свете, его глаза казались стеклянными. По его губам пробежала улыбка, и он подплыл ближе, ладони легли на мои бедра.

- А ты еще не поняла? Очень хочу. – он притянул меня к себе еще ближе, и я поцеловала его, предварительно зачесав непослушную челку назад.

- Даже как-то непривычно, что ты смотришь на меня обоими глазами.

- Понимаю. Ты не замерзла?

- Немного.

- Тогда давай, вылезай из воды.

Чем больше времени проходило, тем я становилась послушнее. «Безобразие!».

Поднялся небольшой ветер, дождь стал лить сильнее, и холодные капли, как мелкие камушки, ощутимо били по плечам. Я уже вышла на берег и только тогда заметила, что на ноге нет бинта. И не я одна.

- Быстро на покрывало! – вскричали где-то позади. - Грязь попадет, воспалится. – а в моей голове пронеслось: - «Снег в башка попадет, совсем плохо будет!». Что-то вдруг вспомнилось.

Никогда еще мне не встречался человек, который проявлял бы столько заботы о постороннем. «Каждый ищет выгоду во всем!» - я всегда была уверена в этом. Может, и Саша тоже; но не могу сказать, что наши желания сильно отличались.

- У тебя уже губы синие. Пойдем греться. - Саша сложил вещи в покрывало, закинул его на плечо и схватил меня за руку.

- Куда ты меня ведешь?

- Я же сказал, греться.

- Куда?

- В дом.

- А можно? Тем более в таком виде.

- Я один приехал. Родители в городе. А теперь возьми меня за руку, и пойдем. Меня совсем не прельщает перспектива проведения всех выходных под покрывалом с красным носом.

Я крепко сжала его ладонь и молча последовала за ним.

Глава 8

Когда мы переступили порог дома, Саша попросил меня остаться на кухне, пока сам бегает за полотенцами. В помещение царил полумрак, - ни свечи, ни керосинки. – вязанная ковровая дорожка лежала на полу, а стены были завешаны плотной тканью. Что-либо еще рассмотреть в темноте было сложно. Отчетливо виднелась только раковина, что находилась под единственным маленьким окошком, в которое и пробивался лунный свет.

Я стояла на месте, не решаясь пройти дальше, - вода стекала с тела ручьями, каждую клеточку теперь трясло от холода, зубы звонко отстукивали ритм танго, а ногу тянуло от ноющей боли.

- Саш! Может у тебя пластырь найдется? – намеренно говорила громко, чтобы меня услышали.

- Да, будет. Я уже иду.

Из комнаты Саша вышел уже сухим и с зажженной керосинкой в руках. Закинув полотенце на плечо, поставил лампу на полку. Подхватив за бока, водрузил, для него, легкую меня на тумбу, рядом с умывальником, и дал команду - «Ноги в раковину!» - и включил теплую воду.

Мужчина смыл грязь сначала с одной ноги, потом с другой, вытер полотенцем, ранку спиртом обработал, заклеил пластырем, - все делалось так тщательно и с такой заботой, что было невозможно удержаться от улыбки. Я вообще весь вечер улыбалась.

- Чего ты лыбишься?

- Просто …

Сначала я крепко сжала веки, а потом устремила взгляд на красивого нагого мужчину, стоящего передо мной. Тусклый свет лампы падал прямо на него. Кудрей как не бывало, темные волосы были гладко зачесаны, а большие глаза смотрели прямо на меня и, наконец, мне удалось разглядеть их: - темно-серые, с черной окантовкой, зрачки резко контрастировали с белком глаз, и все это в обрамление не длинных, но таких же черных ресниц. Мне никогда не доводилось видеть таких глаз, от того и оторваться не могла. Уж очень они впечатлили. Я ликовала!

- Пойдем в комнату, я тебе халат дам, согреешься.

- Подожди. – я вцепилась в его руку, не давая ему отступить.

- Что такое? – а Саша так улыбался, как будто ему были известны все мои мысли. Нет. Точно. Он знал, что творится в моей голове.

- Подойди ближе.

Он приблизился, и мои ноги обвили его талию.

- Чего ты хочешь, Лера?

- Хочу … хочу чтобы ты прикоснулся ко мне, чтобы поцеловал меня. – на одном выдохе проговорила я.

Саша отклонил голову в бок и заглянул в мои глаза.

- Не так-то это сложно, правда?

- Уже да …

Он поцеловал меня. Не страстно, но так нежно и чувственно … Так не бывает, если у человека присутствует только физическое влечение. И это относилось не только к Александру. Я увлеклась. Впервые за … вообще впервые! Я увлеклась кем-то, и это чувство ласкало воспарившую душу.

Позволяя чему-то новому войти в свою жизнь, я отрешалась от мира, в котором жила раньше: - прошлое, которое мучило так долго, отложилось в долгий ящик, под огромный чугунный замок, и скрылось, где-то во тьме. Оно не исчезло, но, со временем, когда эти воспоминания вдруг всплывут вновь, боль от них уже притупится и, все возможно, я смогу забыть. По крайней мере, теперь, мне уже хотелось верить в это, и, отбрасывая все ненужное, я погрузилась в объятья сладкого греха.

Пальцы Сашиной правой руки путешествовали в моих запутавшихся волосах, другая, вдоль тела, а мой язык исследовал его губы, - он засасывал его, прижимаясь еще плотнее. Ладони скользнули к его ягодицам, потом по бокам к паху, и добрались до сокровенного … Направив член вдоль тела, я притянула к себе Александра так, что плоть плотно прильнула к моему лону. Саша что-то простонал, впившись пальцами в кожу на моих бедрах, а опустившись передо мной на колени, провел пальцами между ног, и проник ими внутрь …

- Горячая. – прошептал, и его проворный язык пробрался к клитору. От него губами проложил дорожку выше, к груди, шее, добрался до уха … - Держись за меня крепче. – подхватил меня, развернулся и медленно начал продвигаться, по скрипучим половицам, к двери.

Когда мы оказались в комнате, нас окружил ненавязчивый запах пьяной вишни. Пара керосиновых ламп создавала приятный полумрак, а голова кружилась от духоты и волнения.

- А как ты относишься … - мужчина провел пальцем между моих ягодиц - … к анальным ласкам? - Александр был уверен в абсолютной моей неопытности, это было понятно по его хитрой физиономии. Поэтому, проведя кончиком языка от его подбородка к мочке уха, я укусила ее и прошептала:

- А если я скажу, что не против такого вида секса? Как ты на это отреагируешь?

Теперь удивление читалось, по его лицу, и это вполне меня устраивало!

- Значит вот ты какая!

Он аккуратно положил меня на постель, и накрыл сверху своим телом. Теперь его глаза стали полностью черными, бездонными, - просто дьявольскими! Этот мужчина вообще казался нереальным, - как будто образ, нарисованный моим больным воображением и принявший человеческий облик. Но я отчетливо ощущала его возбуждение, медленно скользящее по распухшим от желания половым губам; и стремительно нарастающее свое, от ощущения тяжести его тела, взгляда черных глаз, следящих за каждым движением, вздохом, реакцией на то или иное прикосновение.

Его действия, с каждой секундой, становились увереннее, а губы и руки еще более жадными до желанного девичьего тела. Это вновь заставило приоткрыться черный ящик ненужных воспоминаний.

Сейчас, Саша крепко держал мои запястья, не давая воли рукам, даже если я старалась освободиться; как и тогда. Картинки со срыванием пуговиц, распятыми руками, удерживаемыми двумя парами сильных мужских рук, и издевательским хохотом, самопроизвольно возникли перед глазами.

« - Лерка, ты же хочешь этого. Посмотри, твои соски напряглись, они явно хотят, чтобы их укусили.

Я сопротивлялась, кричала. Мои крики были отчаянными, потому что я знала, что в этой глуши никто меня не услышит. Но все равно кричала.

- Не брыкайся, Лерка, - холодная, потная ладонь плотно зажала мой рот. – посмотри, нас трое, и мы все тебя хотим. Представляешь, сколько удовольствия и на тебя одну!

- А ну пусти ее! – рычал Саша, вцепившись в плечи коренастому парню, что держал меня. – Я же не в серьез это сказал. Пусти ее!

Подлетевший высокий парень повалил Сашу на спину и его кулак пару раз прошелся по его лицу.

- Раньше надо было думать, а не рот разевать. – с издевательской ухмылкой сказал коренастый, глядя прямо мне в глаза. – Вали отсюда.

Его вытолкали на улицу, и дверь гаража закрылась на засов. Стало темно. Вечерний свет пробивался лишь сквозь щели в крыше.

- Ну вот, Лера, теперь все спокойно. Расслабься, солнце, и получай удовольствие.

Две пары сильных мужских рук пригвоздили меня к грязной холодной гаражной стене. Парень, что был слева, держал мою голову повернутой в другую сторону, пока тот, что стоял справа, зажимал мои губы своими, по-хозяйски орудуя противным языком у меня во рту, чтобы я не могла кричать. Коренастый стянул с меня всю одежду, ниже пояса, сорвав пуговицы на рубашке, распахнул ее и порвал лифчик. Злорадная улыбка не сходила с его физиономии, пока он грубо вторгался в меня. Пальцы его рук с силой впились в мои бедра.

Тот, что был слева, сосал, кусал мою грудь. Правый наслаждался тем, что мял мои ягодицы и шлепал по ним, а потом пристроился сзади …

Я лежала между двумя чужими, потными, грязными телами, два члена беспрестанно погружались глубоко в меня. Коренастый стоял передо мной на коленях, вцепившись в мои волосы, заставляя сосать, и его губы все еще были растянуты в победной, злорадной, издевательский улыбке …

Мне было больно, и никто не хотел мне помочь. Я ничего не могла сделать и лишь терпела это беспощадное надругательство над собой. Я не ревела, и уже даже не орала, чтобы не доставлять еще большего удовольствия этим бездушным извергам …».

Чувство удовольствия смешалось с, подавляющим его, чувством стыда, и в совокупности они зародили, где-то внутри, напряжение, которое распространялось по всему телу. Я вздрогнула даже от легкого прикосновения прохладной ладони к моей щеке.

- Лерка, все в порядке? – Саша поднес руку к моему лицу и убрал слезу из уголка глаза. – Я могу прекратить, если хочешь. Только не отворачивайся от меня, не надо. И не молчи. Ты не хочешь этого? Скажи, Лера.

Как бы глупо это не прозвучало, но я очень обрадовалась, увидев над собой широкие плечи, ниспадающие длинные темные волосы и обеспокоенные черные глаза. Представший перед глазами силуэт Александра, успокоил меня. Я взирала на него, часто моргая и думая, что то, что происходило сейчас, никак не сопоставимо с тем, что было, - здесь не было ничего общего. Что то, что я сейчас ощущаю – это последние капли того страха, что пророс в мое существо с корнями, за долгие годы. И если я не буду с ним бороться, то куда меня приведет эта мнимая боязнь того, что каждый, без исключения, хочет причинить мне боль?

По запотевшим стеклам ритмично барабанили капли дождя, который становился лишь сильнее. Саша просто поглаживал растерянную меня по голове, обеспокоенно разглядывая. А мои руки были, наконец, свободны. Посмотрев в эти темные, - как будто не человеческие, - глаза, я поняла, что не должна, но хочу это сделать. Сейчас, мне был нужен этот человек. Именно этот человек, потому что никто другой не вызывал во мне подобных чувств. Мне было необходимо чувствовать его, были нужны его губы на моих, и крепкие, надежные объятья.

- Саша…

- Мм?

Я потянулась к нему, поцеловала, обхватила руками, прижимаясь к нему плотнее …

- Я хочу тебя… Хочу чувствовать тебя … всего тебя. - мужчина глядел на меня, мягко улыбаясь, и слушал. – Я хочу быть твоей сегодня.

- Как ты сказала? Об этом знаем только мы? – его заботливые, ласковые прикосновения и открытый взгляд возвращали меня в настоящий момент, заставляя забыть о гнетущем.

- Да.

- А я сказал, что не хочу делать тебе больно, помнишь? И уж тем более ничего не хочу, если ты сама того не хочешь.

- Я знаю. Пусть это останется нашей тайной.

- Как пожелаешь, милая.

- Возьми меня… Саша, возьми меня …

Знаете, в нашей культуре присутствует двойственное отношение к удовольствию: с одной стороны мы все жаждем его, а с другой – отрицаем это. Сейчас, я жаждала его как никогда! Особенно, когда Сашин язык прошел между моих грудей и продвинулся выше … Приподнявшись надо мной, он ласкал клитор головкой члена, а потом произнес самую сексуальную и провоцирующую фразу, хоть и достаточно деликатную:

- Можно войти?

- Да … - простонала я в ответ и, положив руки на его ягодицы, притянула его к себе. В себя. Я падала в этот омут греха и уже знала, что не буду об этом жалеть.

Мы поймали наш ритм. Сменяя его интенсивность, а тихие стоны громкими криками, - отдавались наслаждению без остатка, под сопровождение скрипа старых половиц.

- Ты такая красивая сейчас. – он неотрывно смотрел на меня, прося и меня не отводить взгляда.

Наши тела двигались навстречу друг другу, и тяготящее чувство стыда улетучилось. Я знала, что сейчас действительно красива. Сейчас, когда следую своим истинным желаниям, когда мои мысли совпадают с телесными позывами.

Саша провел руками вдоль моих рук, удержал их над головой, и не прекращал двигаться. Столь приятные ощущения протекали волной от низа живота, к кончикам пальцев рук и ног, заставляя выгибаться и стонать им под стать.

- Милая, тебе нравится?

- Да … мне хорошо …

По его лицу расплылась красивая довольная улыбка. Он был полностью красивым. Красивым во всем, а не только плотской оболочкой. Мне вдруг захотелось, чтобы этот мужчина, хоть немного, побыл в моей власти.

- Отпусти мои руки, сядь.

- Опять что-то не так? – переполошился он. Нужно сказать, что не безосновательно.

- Саша, сядь. – спокойно повторила я свою просьбу.

Когда он, все же, принял сидячее положение, устроившись у спинки кровати, я перекинула через него одну ногу, обхватила член ладонью, направила и приняла в себя целиком. Сашины руки легли на округлые ягодицы, помогая мне медленно опускаться на него: то он охватывал мою талию, зачем следовала череда быстрых, ритмичных движений, - глубоких проникновений, от которых ощущения накапливались внизу живота, заставляя меня стонать, кричать, вцепляться в его волосы и кусать его губы.

- Ты … ты без презерватива. – пробормотала я тихо-тихо, почувствовав легкую пульсацию внутри себя.

- Боишься, что я кончу в тебя? – Саша перекатился, и я оказалась под ним. Мне нравилось ощущать тяжесть его тела на своем. – Я аккуратно. Обещаю. - он принялся покрывать поцелуями мои раскрасневшиеся губы, шею … Сильные руки ухватили за бедра, и этот настойчивый, не щадящий ритм, сводил с ума.

Не отвлекаясь на, уже туманные, скрипы, я выгибалась, упираясь локтями в мягкий матрас, стонала, кричала и, в конце концов, позволила удовольствию настигнуть меня.

Не известно, сколько еще продолжалась эта пляска страсти, - я заблудилась в секундах, минутах, часах …

Лежа рядом, плечо к плечу, мы долго пялились в потолок, а я что-то напевала себе под нос: сейчас уже не вспомнить, что именно, но видимо, что-то красивое, потому что Сашка лежал с повернутой в мою сторону головой, и на его лице отражались спокойствие и, какая-то непонятная, нежность. Вскоре эти чувства сменились волнением и тревогой. Он спешно поднялся с постели, опоясался полотенцем и, не обращая внимания на меня, вышел за дверь. Вернувшись через пару минут, уже одетым в джинсы и с полотенцем в руках, присел на край кровати, тщательно вытер мой живот и снова вышел, оставив меня одну.

Не знаю, как долго мне пришлось находиться в одиночестве, неотрывно взирая на тусклое свечение пламени, под стеклянными плафонами керосиновых ламп. По оконным стеклам все еще отбивал чечетку дождь, плавно перетекающий в ливень, а мыслям, образовывающимся в голове, не было конца: но как они появлялись, так же мгновенно и улетучивались, не желая задерживаться. Долгое время я изучала зеленую дверь, в ожидании, но в нее, по всей видимости, никто не думал входить.

Оглядев комнату, в поисках своей одежды, таковой не обнаружила. На спинке кресла лежала только старая, поеденная молью, серая шерстяная шаль. Окутавшись ей, я вышла за дверь, в надежде отыскать пропавшего, и нашла его сидящим на ступеньках под навесом крыльца. Подойдя ближе и оперевшись о дверной косяк, стояла так некоторое время, молча, изучая полуобнаженную мужскую фигуру со спины. В голову не приходило ничего, с чего можно было бы начать разговор. Поэтому, все так же молча, вышла на крыльцо и присела с ним рядом.

С тех пор, как все закончилось, он ни разу не взглянул на меня, кроме того момента, когда я напевала себе под нос. Вот и сейчас, - он сидел, дымил и безмолвно глядел перед собой. В той пустоте, образовавшейся некоторое время назад, витало безымянное напряжение. Откуда оно исходило, и что его породило – было не известно, а спросить, пока, я не решалась. От того просто сидела и ждала, когда Александр заговорит первым.

Ждать пришлось не долго.

- Оставить покурить?

- Если можно. – ответила с осторожностью и приняла сигарету.

Он снова не поднял глаз, а лишь внимательно разглядывал мои ноги.

- Ты босая.

Я взглянула на свои ноги, потом на его.

- Ты тоже. Так что случилось?

Саша хмыкнул, а я решила пошутить.

- Трахнул и свалил?!

Но в ответ поймала на себе очень недовольный взгляд. «Да, грубая шутка получилась» - пронеслось в голове.

- Нет. Просто …

- Ты разочарован? Это было ошибкой? – я заведомо говорила с комичной драматичностью, чтобы заставить его улыбнуться, но эффект превзошел мои ожидания, - он смеялся! И я улыбалась вместе с ним.

- Нет. Просто, если честно, я даже немного рад, что ты уезжаешь завтра.

Как и в ситуации с комплементом о «нестандартной мадам», я не знала, как отреагировать на сказанное.

- Почему? – стало обидно, но я старалась не показывать этого.

- Лерка … ты же даже не понимаешь, какая ты замечательная. Еще тогда, когда мы сидели и общались на твоем мостике, я понял, что могу легко в тебя влюбиться …

Тут я невежественно хмыкнула, прерывая его объяснение, о котором сама же и просила.

- Ты шутишь? Во что влюбляться то? Этого не может быть. – стала отнекиваться я.

Он помолчал, задержав на мне осуждающий и немного жалостливый взгляд.

- У тебя самооценка хромает, ты в курсе?

- Нет. Просто ты заблуждаешься. – фыркнула раздраженная я.

Александр резко и уверенно развернулся, в его взгляде читалось: - «Не спорь со мной, женщина!». От такого зрительного контакта даже стало не по себе, и я мгновенно замолкла. А Саша продолжил говорить, как будто сам себе.

- … а я еще с тобой переспал … Ты такая необычная!

- Не нормальная. – поправила я.

- И это тоже. И мне это нравится, притягивает, и сильно.

Я, молча, внимала Сашиным спонтанным нервным речам, наблюдая, как он ерошит свои спутанные волосы.

- Мне просто нужно было проветриться. – он затих, и вновь уставился куда-то перед собой.

Со свойственной моей личности дисгармонией души, тела и мыслей, - мне не было присуще верить в лесть и красивые слова. Но этот человек … эта чертова, неведома зверюшка из-ниоткуда! - просто переворачивал мой устоявшийся мир, вверх тормашками! Я верила ему, только вот сейчас … мне это было не нужно. Я вообще не знала, готова ли влюбиться в кого-то, и буду ли готова к этому.

- М-да. По-моему, мы забрели не в ту степь. Знаешь, я где-то читала, что мечтающий о счастливой и гармоничной жизни человек, должен уметь наслаждаться. После того, как мы выяснили отношения, я решила научиться этому и попросила тебя помочь мне. Ведь я действительно наслаждаюсь временем, проведенным с тобой, и …

- Поверь, и мои планы были другими.

- Да что ты? – я с усмешкой посмотрела на него. – Соблазнить и трахнуть?

- Мне не нравится это слово, не употребляй его, пожалуйста. – это была не просьба, а приказ. - Но, в общем – да.

- Так, может, остановимся на этом варианте? А влюбляться … будем потом и, скорее всего, в других.

- Хм … а если я не соглашусь?

- Ну … тогда я оденусь и уйду.

- Так одежда мокрая же.

- Ну и что? Одолжу эту шаль.

- А кто тебя повезет обратно?

- Ты.

- Я?! – он опять принялся откровенно потешаться надо мной.

- Если не повезешь, тогда я уплыву. Расстояние не такое большое. Уже плавали.

- Со всеми котомками? Ты же утопнешь, милая!

«Нет, ему совершенно не стыдно!»

- И кто еще из нас дерзкий? Потом деду отдашь. В общем, я найду способ!

- Ладно, ладно. Пусть так. И … - Саша потупился и стиснул зубы, подавляя злобу. - … я тебя не трахал.

- А что ты делал?

- Занимался любовью, сексом, но не этим! – он выглядел озабоченным и, в правду, злым.

- Тебе неприятно олицетворение действий именно в этих словах?

- Именно! Ведь я получил не только физическое удовольствие.

- Саша, в чем ты меня упрекаешь? Я привыкла к такому образу жизни, понимаешь? – он замолчал, опустив глаза. – Тебе известно кто такие гедонисты?

- Кто?

- Гедонисты. Это люди, которые всегда и во всем ищут удовольствие и достигают его любыми способами. Только я, как бы сказать, таким манером избегала боли, что ли. Если я знала, что оба человека, включая меня, хотели только секса, то так было проще. Я не могла довериться никакому мужчине, и в то же время, не могла отказать. Не имея возможности получать удовольствие от духовных отношений, я искала его в физических. При этом моя жизнь была совершенно поверхностна и приносила лишь мнимое наслаждение.

- Да, хреново …

- Хм …

- А можно задать вопрос? – Саша немного замялся, но продолжил. - Просто не знаю, стоит ли.

- Попробуй.

- Ты рассказывала о сложившейся в твоей жизни ситуации … - он замолк, с осторожностью покосившись на меня. Видимо уловил исходящее раздражение, и нежелание поднимать эту тему вновь. - Не стоит?

- Задавай свой вопрос.

- Точно?

- Да.

- Хорошо. О друзьях этого парня ты говорила с видимым отвращением, но вот о нем самом …

Дальнейшее развитие вопроса не трудно было предугадать. Я не раз отвечала себе на этот вопрос, и ответы были разными, но лишь один для меня оказался правильным.

- Просто, я научилась прощать. Невозможно долго жить с затаенной обидой, - она съедала меня изнутри. Эта злость, всполохи раздражительности и гнева впоследствии распространялись и на других людей, окружающих меня. Я не замечала, как, невольно, обижала их; а потом набивала кулаки до кровоподтеков о подоконник, злясь уже на саму себя. Разве возможно так жить? Ведь эти негативные чувства и эмоции бьют по тому, кто их испытывает, никак не задевая человека, который его обидел. А тот парень … я не буду его оправдывать, - поступок был отвратительным, - но он единственный, кто попросил прощения. Он позвонил мне, года через два – три, и попросил о встрече. Он попросил прощения за содеянное и за то, что не нашел в себе сил прийти с извинениями раньше.

Сейчас было уже не трудно говорить обо всем, об этом. Похоже, что я действительно примирилась с тяжелым прошлым. Каждому по жизни дано столько, сколько он может вытерпеть, а значит, все только начиналось, и Саша – это лишь один из подарков, что был подарен мне судьбой. От того сейчас я ощущала лишь облегчение, от осиленного прощения.

- Хм … до сих пор не знаю, где он взял мой номер телефона …

Саша только глядел на меня, не говоря ни слова.

Рассвет начал заниматься незаметно: так же незаметно пробуждая во мне совесть. Уходя из дома, я не предупредила деда, так как понятия не имела, что задержусь надолго, и сейчас чувствовала себя провинившимся ребенком. Я была в панике!

- Который час?

- Часов пять – шесть, наверно. – Саша отвечал спокойно, и его внешний вид не скрывал усталости, во всех ее смыслах.

- Мне точное время нужно.

- Что так срочно?

- Я же не предупредила деда, что ушла. Так что, желательно появиться до его пробуждения.

- Мм … хочешь казаться примерной девочкой? – на его лице появилась улыбка.

Мне нравилось, когда он улыбался, я не скрывала этого. У него это всегда получалось искренне.

- Ты смеешься надо мной?

- Немного.

- Так ты скажешь мне, который час?

Я поднялась с места, с намерением зайти в дом и найти в нем хоть какой-то показатель времени, но меня схватили за руку, и потянули обратно, а потом крепко обняли.

- Скажу, если ты скажешь мне правду.

- Опять правду? Я, вроде, уже ничего не скрываю.

- Я тебя ни чем не обидел?

- Хм. – такое озабоченное выражение лица, ожидающее ответа. - А я-то думала, что главным вопросом будет, - понравилось мне или нет! - я немного забавлялась, но Александр не разделял этого веселья. Он был абсолютно серьезен.

- Ты же не убежала, значит, все было хорошо.

- А ты самоуверенный.

- Ты ответишь на мой вопрос или нет?

- Нет, Саша, ты меня ни чем не обидел. А теперь, скажи, пожалуйста, точное время.

Освободив меня от объятий, мужчина исчез в глубине дома и уже оттуда донеслось:

- Во сколько твой дед обычно просыпается?

- Часов в шесть – семь.

- Если он собирается проснуться в семь, то мы еще успеваем. – сообщила сонная физиономия, показавшаяся из-за двери. – Сейчас «06:25».

- Люблю же я погулять! Где одежда?

- В бане. С нее до сих пор капает. Давай одолжу свои джинсы и майку?

- А ты заберешь их, как проспишься?

- Разберемся.

Глава 9

В лодку я забралась уже в сухой и чистой одежде. Дождь закончился, и солнечные лучи уже беззаботно играли на речной глади. Самочувствие было отличным; если не брать в расчет того, что мне влетит, если не успею домой к пробуждению деда. Так что, как только лодка причалила к берегу, я выпрыгнула и скрылась за лодочными гаражами, даже не обернувшись на прощание.

Мчалась как угорелая, спотыкаясь о булыжники, - я так торопилась, что налетев на яму, свалилась с ног и ободрала ладони, а как только наш дом появился в поле зрения, мне было уже некуда спешить. «Да здравствует воспитательная лекция!» - бодро провозгласил мой внутренний голос.

Если серьезно, то я ожидала легкого втыка, ну или хотя бы выговора. Для меня явилось неожиданностью дедово полное спокойствие. Когда я, с виноватым выражением лица, вошла в калитку, мужчина просто сидел на крыльце, попивая чай, и на его лысине, так же как на воде, резвились яркие солнечные лучики.

- Не замечал за тобой раньше, что ты такая ранняя пташка.

- Мне не спалось.

- Где была то?

- К речке ходила. - «Ох и странно он улыбается!» - с подозрением заметила я.

- Ладно. Пойдем чай пить. И … эт самое … умойся, а то чумазая вся. В бане осталась теплая вода.

- Так точно! - «Что-то слишком послушная я стала, - сама себя не узнаю».

В бане было хорошо. Я мылась не торопясь, наслаждаясь ароматом свеженарубленных дров, тщательно промывая все заработанные ссадины. Несколько раз облилась холодной водой и вышла в предбанник. С улицы доносились запах дыма и подгорелого растительного масла … с ароматом. А главное, тишина, - был слышен лишь шелест листьев, и треск дров в печи.

Пришлось провести длительное время у зеркала, расчесывая колтуны и заплетая волосы в косу. Заколов ее на затылке и, наконец, облачившись в сухое белье и чистый сарафан, - я ощутила себя как отмытая принцесса! Ночь прошла, а я совсем не спала, но и ни усталости, ни сонливости не ощущала. Перед глазами проносились все события прошедших двух дней: - суетливый город; прокуренная комната; мужчина с красивым лицом, но глубоким безразличием внутри; время, которое тянулось словно жевательная резинка, не имеющая цвета, вкуса и запаха; мое неумение наслаждаться ощущением чьего-то тела; невозможность принимать человеческие чувства за чистую монету … Все эти воспоминания вдруг обесцветились, а их место заняли новые, такие яркие, что аж глаза колет! А сейчас, стоя у зеркала, я просто сходила с ума, пялясь на свое отражение, корчащее мне смешные рожицы, что искажали мое лицо до неузнаваемости.

Спустя какое-то время, до ушей донесся чей-то голос, зовущий «дядю Сашу». Летящей походкой я выплыла из дверей и остолбенела.

- О, Сашка, привет! – дед открыл калитку, пропуская нежданного гостя. - Ну, проходи, коль пришел.

- Я Лерины вещи принес и, надеюсь, вы не ругали ее. Она одна ночью никуда не ходила, а была со мной. В смысле … я был с ней … ну … чтобы не случилось чего …

«Ого! Это что ж такое сейчас происходит?» - пронеслось в голове, и я повисла на бельевой веревке, обрывая ее ко всем чертям.

- Да ты не беспокойся, - прервал его объяснения дедушка, проходя мимо любимой внучки, и улыбаясь. – Я знаю.

- Знаешь? Откуда? – я удивилась не меньше Саши.

- Просто знаю. Сашка, садись за стол, завтракать будем. Только волосы в хвост заколи, чтобы я их не видел.

«Вот, все всё знают, и только одна я нихрена не понимаю. Все! Отказываюсь вникать в суть происходящего, - все равно без толку!» - мою голову все чаще посещали мысли о всяком, и чем больше времени проходило, тем меньше я верила в то, что все это вообще со мной творится.

Подойдя к Александру, я забрала у него свои грязные вещи, а он с таким потерянным видом взирал на меня, что улыбка сама собой вылезла на лице.

- Ну и зачем ты это сказал?

- Не знаю … - с ошалевшим видом, шепотом изрек он, продолжая стоять на месте, не шевелясь.

- Ладно. Пойдем за стол, раз уж пригласили.

Охватившая парня неловкость, долго не покидала его, - он даже к еде не прикоснулся, а просто сидел и смотрел в одну точку.

Сидя на приверандной лавке, рядом с дедом, я смотрела в треугольник между деревьев, в котором виднелась ярко-голубая вода, искрящаяся под солнцем, с темно-зеленой полоской леса за ней, и вдыхала ароматы смородины и мяты исходящие из стакана в моих руках.

Покончив с трапезой, дед удалился в направление гаража, а я, собрав грязную посуду на поднос, занесла ее на кухню и возвратилась обратно. Безмолвный гость, казалось, расслабился и теперь, улыбаясь, глядел на благоухающую меня, а ветерок гонял его кудрявые, как у барашка, волосы, в разные стороны. Он так и не собрал их в хвост, поэтому подойдя, я сделала это сама.

- Иначе дед точно тебе их обрежет. Жалко. Я сейчас приду.

Я, все же, решила извиниться за свое поведение. Дед никогда не сказал бы, что его что-то беспокоило, но я была уверена, что он волновался за меня. Поэтому пошла за ним.

- Слушай … извини меня за …

- Да ладно тебе, ты же уже большая девочка.

- Все равно извини. Некрасиво получилось.

- Нормально все. Просто предупреждай, когда куда-то уходишь. Места тут лешие, сама знаешь. Пойдешь со мной на рыбалку?

- Мм … да. – от обилия маслянистого запаха бензина, меня пошатнуло и голова пошла кругом, и я решила поскорей оттуда сбежать. - Пойду к Сашке, а то к столу пригласили и бросили в одиночестве.

- Иди.

Иногда я жалела, что не была одной из тех людей, которые к машинным запахам относились с любовью.

Выйдя на свежий воздух, я вдохнула полной грудью, но неприятный запах еще некоторое время стоял перед носом. Саши не оказалось на том месте, где я видела его последний раз. И оглядевшись его не обнаружила, и на мой зов он тоже не откликнулся. «Наверно домой ушел. И правильно сделал. А я клубнички хочу!»

Проходя между кустами, порой наклоняясь, в поисках ягод, я не подозревала, что нахожусь не одна.

- Вид хорош. – раздался за моей спиной знакомый голос.

Я даже оборачиваться не стала.

- Ты помнишь мое обещание? – сорвала еще одну клубничку. – Мои кулаки уже наготове!

- Будет смешно, если ты начнешь кулаками махать. Ты слишком женственна сегодня для этого.

- Хм … а перед кем тут чиниться? – я, в шутку, пихнула мужчину кулаком в живот.

Рискнула, - и вновь осталась без возможности двигаться. Я не брыкалась, а просто с угрозой глядела ему в глаза.

- Ничего, еще не вечер! Кстати, я думала, что ты ушел.

- Просто осматривался.

- И не слышал, что я звала тебя?

- Слышал.

- А чего тогда …

- Тебе, кстати, идет сарафан.

- Перебивать не красиво. – решила немного попоучать взрослого мужчину. – А по поводу сарафана … я знаю, что он мне идет.

- И кто из нас больше самоуверен?

- Оба хороши! А как тебе вообще в голову пришло, вот так заявиться, и выложить все деду?

Он зажмурился, уткнулся мне в шею и начал хохотать; но отпускать не отпускал.

- Правда, не знаю. Я зашел в баню, а там висела твоя одежда. Ни с того ни с сего, я начал ее выжимать, а потом собрал ее всю и пошел обратно к лодке. Я так понял, что тебе влетит за ночные гуляния, и вот … пришел тебя оправдывать. Бред какой-то!

Меня расперло от хохота, глядя на этого «Рыцаря на белом коне».

- Не смейся надо мной! - он сжал крепче, и смеяться стало труднее, но я не могла успокоиться. Тогда Александр решил применить самый действенный способ, - он поцеловал меня. Сработало безотказно! Вокруг вновь воцарилась глубокая тишина, и дед наверняка счёл это странным, о чем было не трудно догадаться, но я все равно ответила на поцелуй.

- Эй, Лерка! Перестань есть Сашку!

«Что и требовалось доказать!» - я хохотнула.

- Молодежь, постыдитесь. А ты, Лерка, иди, собирайся.

- Саш, поставь меня на землю.

- Вы уже собираетесь?

- Да. На рыбалку.

- Ты рыбачишь? – по его лицу расползлась широченная улыбка, и он вернул меня на место.

- Ты находишь этот факт смешным? Я с детства езжу с ним на рыбалку, только червей не терплю. – мы шли по направлению к калитке. – И не вздумай экспериментировать с этим!

- Интересно было бы посмотреть.

- На то, как я от червяков бегаю?

- На то, как рыбу ловишь.

- Так пошли с нами.

- О нет, я спать хочу. Меня вырубает.

- Я вижу. Ночью нужно было спать, вместо того, чтобы трахать …

Тут Саша прервал мои пламенные речи и прорычал, сквозь зубы, - так, чтобы могла услышать только я:

- Еще раз говорю, я тебя не трахал! – по вздувшимся желвакам на его шее, не трудно было понять, что я ляпнула лишнего. Но почему его это так злило? – Еще раз так скажешь …

- И что?

- Потом поговорим. – обрезал он грубо и вышел за пределы забора.

- Ладно. - я закрыла за ним калитку и пошла собираться.

Мы снова не попрощались друг с другом. Даже как-то странно, - он разозлился, я тоже … Разве могут малознакомые люди ссориться на этой почве? Просто мрак какой-то.

Погода, этим днем, стояла не рыбная. За два с половиной часа сосредоточенного молчания, в сетку попали лишь семь маленьких окуньков. Пару раз, невдалеке, - возле зарослей камышей и водорослей, - чертила пунктирную прямую на воде щука, но она так и не осмелилась подойти ближе. Но вот красный поплавок моей удочки ушел под воду, я подсекла – и вот теперь в сетке плескались уже восемь резвых рыбешек.

- Да … не густо. Ветер поднимается, скоро вся рыба уйдет на дно. Поехали домой.

Удочки были смотаны, якорь поднят. Дед сел за весла и, не спеша, двинулся к берегу.

Лишь на подходе к дому до моих мозгов дошло, что кучерявый кентаврик не вернул мне самую главную вещь. Я переполошилась, ведь забудь я камеру, то отец отправит меня обратно за ней, даже пешком.

- Дедушка. Во сколько мы завтра уезжаем? – тишина. – Дедушка.

- А? – я повторила свой вопрос. – Куда уезжаем?

- А мы домой не едем разве?

- Завтра же Таня с бабушкой приезжают.

- Ооо … совсем вылетело из головы.

Дед шествовал впереди, размахивая металлической сеткой с полудохлыми окунями, а я притормозила. В гневных раздумьях стояла, вперив взгляд в противоположный берег, точно зная, что Александр сделал это специально.

Аппетитный аромат, исходящий от шипящей чугунной сковородки, заставлял мой желудок разговаривать так громко, как только он мог. Даже до деда, находящегося метрах в пяти от меня, донесся этот голодный зов.

Когда рыбка, приправленная пряными травками и чесночком, - со словами «Садитесь жрать, кушать подано!» - плюхнулась в металлическую тарелку, рядом с картошечкой в сливочном масле, и пяти минут не прошло, как салфетку по соседству, заполнила горка маленьких косточек; а потом еще одна. Уж очень я проголодалась!

- Не торопись, прожевывай тщательно, по тридцать три раза. – прикалывался надо мной дедушка.

- У меня терпения не хватает, я со вчерашнего утра толком не ела. А почему именно тридцать три?

- Не знаю. – чавк, чавк, чавк!

- Ты никуда не собираешься сегодня больше?

- Собираюсь, к Горкиным, в баньке попариться.

- Баня – это хорошо. Баня – очищает.

- А что, хотела чего? – он смачно чавкал, доедая свою порцию, а отложив вилку, - не обращая внимания на направленный на него взгляд, полный недовольства, - наслаждался громким послевкусием. Я даже говорить ничего не стала о его беспардонности, ибо совершенно бесполезно. Неприятная привычка въелась в него, за долгие годы ее эксплуатации.

- Хотела лодку взять. За камерой к Сашке скататься.

- Какой камерой?

- Отцовской. Забыла ее у него, и он не привез.

- Так ты у него была ночью?

- Ты же сказал, что знаешь.

- Знаю, что с ним была, а не у него!

Я растерялась, - сама себя сдала! Теперь осталось только сидеть, уперев взгляд в бледно-голубые глаза напротив, и ждать продолжительной лекции о том, как Лере поступать нужно, а как не стоит.

- Ой, Лерка … - он покачал головой и снисходительно улыбнулся. По нему не было понятно – осуждает он, или же дивится. Сейчас дед уже не задавал вопросов, типа «Это когда-нибудь кончится? Когда ты прекратишь дурью маяться? …» - потому что знал, что НИКОГДА! - Тебе оно надо?

- Да. - я принялась за сбор грязной посуды, почему-то, немного, обидевшись на деда.

- Лодку то отвязать сумеешь?

Развернулась к нему с таким видом, будто не расслышала вопроса.

- Ну а что, ты девушка – создание хрупкое. Вдруг, ручки о веревку намозолишь, или лодку спихнуть в воду не сможешь!

У меня просто не было слов! Такое ощущение, что все Сашки сговорились потешаться надо мной; а дед еще и смеялся, редиска.

- Ладно, сделай лицо попроще, я шучу. Знаю, что все сумеешь. Ключи на веранде.

Выражение моего лица не стало проще: - тут и непонимание, и сомнение, и удивление … Мне, без пререканий, дали добро на, возможное, безумие. И ведь он это понимал, но запретов не ставил. Это меня и удивило. Года три назад, после такого ночного кочевания, стекалась бы вся семья только для того, чтобы втемяшить в мою маленькую черепушку, что так делать нельзя. Ай-ай-ай, не хорошо!

- Вот так просто? Бери ключи, и все?

- Ну а что, мне, как раньше, запереть тебя что ли? Ты уже большая девочка, и, надеюсь, научилась отвечать за свои поступки.

И это неописуемое чувство восторга, - когда понимаешь, что тебе, наконец, доверяют, - согревало, медленно растекаясь в груди.

- Иди уже, пока не передумал.

Я вприпрыжку побежала в дом переодеваться. Натянув, милосердно пожертвованные джинсы с черной майкой, закинула сарафан с кофтой в рюкзак, схватила ключи, и пошла искать деда.

Звала, звала, - но он не откликался. Долго пришлось бродить по огороду до того, как заметила тень в теплице с огурцами.

- Ты тут? – «Мать моя! Ну и духотища!» – Я потопала, ненадолго.

- Ха … я что, тебя не знаю? У тебя же нет чувства времени.

- Ну … не всегда же так было. – это даже, немного, обижало.

- Да ладно, ты всегда находила этому место. Так что, мне будет куда спокойнее, зная, что я сам тебя отпустил. Я в баню, потом спать. Ключи у тебя есть. Приедут они завтра ближе к вечеру, так что время у тебя есть. – инструктировал дед, роясь в листве, в поисках огурцов, и вручил один из найденных мне. – Только, пожалуйста … если что-то, то пусть об этом никто не узнает. - в его глазах читалась не просто просьба, - мольба усталого, от причуд непослушного ребенка, человека.

- Все будет хорошо.

- Обещаешь?

- Обещаю.

- Ну, все. Иди. Не забудь гараж закрыть.

Какое-то сомнение все равно проскользнуло в его глазах, я это заметила. Он слишком хорошо знал свою внучку, и еще было мало сделано для того, чтобы восстановить доверие в этом отношение.

А за пределами забора, у меня был один только путь, - по дороге разрушений, установленных мною, границ привычного.

Глава 10

Уже вечерело, но было еще тепло. Беспокоили лишь резкие порывы ветра, что с каждой минутой становились сильнее. Солнце спешно скрылось за кучей грязно-белых облаков, что пригнал ветер, и речка уже не радовала глаз вчерашним спокойствием. Погода бушевала. Выше уровня лесов и холмов, ветер был такой, что птиц, как бы они не старались, сносило в противоположную сторону от направления их полета; да и мне приходилось плыть против течения, что весьма проблематично. Невозможно было представить, как я буду добираться до другого берега, в такую погоду. Мало того, что я затратила массу усилий, только на то чтобы спихнуть лодку в воду, а потом еще и на то, чтобы развернуться на сто восемьдесят градусов - так еще и добираться пришлось в два раза дольше, чем обычно, так как на один маленький гребок вперед приходилось два больших гребка назад. Вдобавок руки коченели от холода. Пыхтя и краснея, я вцепилась в весла мертвой хваткой и гребла, гребла, гребла, превозмогая желание выпустить весла, и дать рукам отдохнуть.

- Девушка, а девушка! Почему вы ведете лодку, сидя спиной к носу? Вы же не видите куда плывете.

Мне даже оборачиваться было ни к чему, чтобы распознать, кому принадлежат эти издевательские нотки в голосе. Но все же, я перехватила ручки весел и развернулась, к лесу передом. С берега на меня взирала знакомая, улыбчивая, помятая физиономия: Александр, по всей видимости, только отошел от сна.

- Тебе помочь?

- Что, собираешься плыть до меня, чтобы помочь довести лодку до берега? Нет, спасибо, сама справлюсь.

- Ладно. Как скажешь.

Пыхтения, наконец, увенчались успехом, и Саша помог вытащить лодку на песок, и привязал к ближайшему дереву.

- Какая ты, все-таки.

- Какая?

- Самостоятельная. Все сама да сама.

- Могу о себе позаботиться, когда надо.

- Хм … а бывают такие моменты, когда не надо? – ехидно спросил он, проверяя, завязанные им, узлы.

- Бывает такое, что я могу расслабиться и воспользоваться чьими-то услугами. Например, твоими.

Он стоял передо мной, и его удивленно-восхищенный взгляд, как никогда, смущал. - У тебя чего улыбка с лица не сходит?

Он прикурил, и подошел ближе.

- Так ты … сама ко мне приехала.

- И что, это тешит ваше самолюбие? – я нахально забрала у него сигарету.

- Почему сразу так? Просто рад, что так случилось.

- Разве могло быть иначе? Ты же не привез мне фотоаппарат.

Губы Саши растянулись в широченной ухмылке, демонстрируя, практически все тридцать два зуба. Возвратив сигарету, я собралась сделать ему выговор.

- Ты ведь специально сделал так? Нарочно не принес камеру?

Его улыбка и взгляд были весьма красноречивы.

- Зато ты здесь. И одежду мою захватила, вижу. – он наклонился и просунул палец в дырку, на коленке джинсов. – Ты порвала мои джинсы?

- Эм … да … я зашью.

Хотелось пристыдить его, а вышло так, что виноватой ощущала себя я, а мужчина от души, по-доброму, смеялся надо мной.

- Слишком торопилась?

- Ага. На карачки приземлилась, ладони ободрала. – я протянула к нему зеленые, от зеленки, ладони, чтобы вызвать хоть каплю жалости. Но и это оказалось бесполезным.

- Ну, что я могу сказать? Под ноги то нужно чаще смотреть! – он продолжал смеяться, а мне стало обидно … за джинсы.

Скорчив расстроенную моську, я показательно развернулась спиной к нему, сложив руки под грудью. Саша обхватил меня со стороны спины, не прекращая смеяться, и прижал к себе. И вот это простое объятие, вызывало чувство глубокого облегчения. Он обнял – и мне стало хорошо, от того, что я не одна. Даже после того, что Саша узнал, он не сбежал и не воспользовался моим легкомыслием: а его было предостаточно. И уже только за это, я буду вовек в неоплатном долгу перед ним.

Он положил голову мне на плечо. Я нежилась в его теплых руках. И вот так, мы просто стояли, созерцая капризы природы.

Через некоторое время, молчание стало принимать оттенки неловкости, и я начала нервничать, так как не могла находиться в тишине долгое время, если было с кем поболтать. Поэтому, чтобы себя хоть чем-то занять, я принялась вести счет камням под ногами, но на третьем десятке меня прервали.

- Как день прошел? – Саша говорил негромко, прямо возле уха.

- Продуктивно. У меня в сумке пара жареных рыбок для тебя.

- Неужели сама поймала?

- Слушай, ты не устал меня подначивать?

- Нет, ты забавно реагируешь.

- Редиска ты. Кстати, а чего ты тут забыл?

- Сама такая! Тебя встречать пришел.

- Мы же не договаривались, что я приеду.

- Я знал, что ты приедешь. На крайний случай, я бы сам приехал, привез бы камеру.

- А если бы я ее не забыла?

- Все равно бы приехала.

- Все-таки ты очень самоуверенный тип!

- Может быть, но, по-моему, с тобой ни в чем нельзя быть уверенным.

- Это еще почему? – я встрепенулась, от недовольства, вызванного его словами, и попыталась вырваться из крепких объятий.

- Лера, прекрати дергаться, хоть раз выслушай до конца, прежде чем делать выводы.

Я послушно застыла статуей и развесила уши.

- Спасибо. Просто, как мне показалось, ты не постоянна в своих решениях. Ты быстро меняешь положительный ответ отрицательным, и наоборот.

Я так и стояла, не моргая глядя на какую-то неопределенную точку вдали и молчала, потому что возразить было нечего.

- Ты – «бомба замедленного действия»! Никогда не знаешь, когда ты "рванешь". С тобой не скучно, интересно, но и нужно иметь крепкие нервы, чтобы тебя вытерпеть. Не обижайся, пожалуйста.

«На правду не обижаются» - подумалось мне. Тем более это было весьма точное определение моей натуры. Для этой девушки, что стояла напыжившись в кольце мужских рук, всегда было смертельно скучным жить однообразной, ничем не примечательной жизнью. В ней обязательно должен был присутствовать какой-то «БУМ!», который дал бы «прикурить» всем, и мне в том числе. Такая экстремальная встряска, благодаря которой я могла бы понять, что действительно живу, а не просто существую. Мои действия были спонтанны и разнообразны. Иногда, они могли дать родным повод, задирать нос от гордости, а порой, от стыда прятать глаза, от осуждающих взоров соседей. Если я начинала чудить, то «БУМ!» был неотвратим, и никто не знал, чем он обернется. И сейчас мне тоже было это неизвестно.

Стоя в объятьях мужчины, которого толком не знала, я немного нервничала. Коленка, продуваемая студеным ветром, вот-вот должна была онеметь, да и все остальное тоже, но я стояла, не шелохнулась, до тех пор, пока Саша не укусил мое ухо, а потом принялся оглядывать, с головы до ног.

- А одежду ты планируешь мне возвращать?

- Планирую.

- А домой что, в нижнем белье пойдешь? – его взгляд остановился в аккурат на моей груди, которую не особенно скрывала рифлёная черная майка.

- У тебя фантазия бурная, как я погляжу!

- Ну а что, весьма соблазнительно.

- Не обольщайся, милый, сарафан у меня в сумке. Я бы замерзла в нем сейчас.

- Ты думаешь, позже теплее будет? Сейчас еще и дождь пойдет. - он засмеялся и посмотрел на меня, как на дурочку.

- Вообще-то я думала остаться сегодня у тебя.

С его лица моментом стерлась улыбка, не оставив даже намека на ее былое присутствие, и на несколько мгновений наступила тишина. Черные глазенки метались из стороны в сторону, то застывали на моей фигуре, но он так и не изрек ни единого слова, кроме «Оу …». А я, как не странно, смотрела на него смело, с чуть напряженной улыбкой, которая постепенно сходила на «нет».

- Да … не стоило, наверно … - пробубнила себе под нос.

Александр немного ожил, но во взгляде так и читалось полное непонимание происходящего.

- Что не стоило?

- Приходить и говорить об этом, а просто забрать камеру и все. – я начала капризничать. - Отвяжи, пожалуйста, лодку.

- Зачем?

- Домой поеду. Только камеру отдай.

- Черт, ты опять? У тебя семь пятниц на неделе, женщина! Я же еще ничего сказать не успел, а ты уже убегать собралась. Не надоело? Что на этот раз?

Я молчала, устремив взгляд в ноги. Столь поспешные выводы, основывались лишь на моих догадках, и я понимала это, просто не любила долго ждать. Я работала над этим своим недостатком, но про него можно сказать, что многое еще не доработано.

- Просто ты не ответил … - все мое существо охватила робость от того, как Саша на меня смотрел. Он злился, и его глаза опять полностью окрасились в черный цвет. Эти чертовы, огромные, дьявольские очи заставляли переживать столько разнообразных чувств и эмоций, что мысли путались, и все горело изнутри, когда снаружи пробирала дрожь. Странное сочетание ощущений, если не болеешь гриппом.

- Я еще осознать не успел, правдивость твоих слов. Просто выжидал. А то вдруг что-то снова изменится в твоей милой головке. Вот тебе, кстати, явный пример непостоянства твоих решений.

- Ну, все! Ты уже меня пристыдил, хватит! Как малолетнего ребенка отчитываешь. Я прошу прощения, за свое нетерпение.

- Ты страаанная! – теперь он снова веселился. – Но извинения принимаются.

- Хм. Странная. Ты уже говорил. Можешь повторить еще раз.

- И повторю. Так ты остаешься, или убегаешь? Я бы не стал убегать, на твоем месте. У тебя губы опять синие, ты же продрогла вся. - но его взгляд был сосредоточен куда ниже моих синих губ.

- Что, моя грудь тоже посинела?

- Чуть-чуть! Пошли. Домой я тебя точно не отпущу. Такой ответ тебя устроит?

- Возможно. Только если ты того хочешь. – рывок! И я снова в его объятиях. – Ты хоть поспал?

- Да, немного. Поцелуешь меня?

«Какая резкая смена разговора!»

- Хм … даже не знаю. Смотря куда!

- Сюда. – он наклонился ко мне и приник губами к моим, промерзшим насквозь. – Да ты совсем ледышка. Пошли, отогревать тебя будем. А по поводу других мест, поговорим потом!

Все, что находилось сейчас вокруг, отражало мое состояние в целом. Ветер стих, как только мы зашли в лес. Под защитой деревьев-великанов, было тепло и спокойно, когда за их пределами продолжала гулять непогода. Вот и у меня так же, - снаружи обволакивала маска беспокойства, а внутри зарождалось чувство гармонии с самой собой. Оно растекалось по всему телу, впоследствии поглощая все ненужные раздражители. Да и как можно нервничать, когда окружен такой вдохновляющей, успокаивающей энергетикой? Запах елки, хруст хвои и прошлогодней, пожухлой листвы под ногами, перекличка неизвестных птиц, и шум начинающегося дождя - все это рождало для ушей свою собственную, неповторимую мелодию лесной чащи, которая отзывалась эхом меж массивных сосновых стволов.

Пока мы шли, в голову лезли мысли о затравленных животных: - ты протягиваешь руки, с желанием погладить, приласкать, а оно в страхе убегает от тебя подальше, и прячется. Вспоминала себя, ту, которая была здесь совсем недавно, и которая низачто бы не позволила себе подобных чувств к малознакомому человеку. В который раз проводила ассоциацию, между зашуганным животным и собой, и пришла к выводу, что уже не находила в себе сходства с ним. Осознание этого не просто радовало, - погружало в эйфорию.

Когда-то, я написала про себя такие строки: ""Я кукла. Я марионетка. Но я создана любить!"". Мне казалось, что если я не делала того, что хотела, а только то, что надо и как надо, - ведь я не получала удовлетворения от своей жизни, - то мной кто-то управляет, дергает за невидимые ниточки. Шаг вперед, шаг назад, - все как по сценарию. Как мне было это ненавистно! Какое-то время я винила своих обидчиков, потом перестала и начала искать другого виноватого в своих бедах. А ведь нужно было всего лишь посмотреть в зеркало.

Много времени понадобилось для того, чтобы понять, что кукловодом являлась я сама, и никто другой. Но мне удалось-таки освободить себя от пут. Теперь я была вольна делать все, что заблагорассудится. Поэтому, ускорив шаг, и поравнявшись со своим провожатым, я с размаху, шлепнула его по упругой заднице, что принесло мне не малое удовольствие. Проскочив мимо Саши, поднялась на крыльцо и, с озорной моськой, запрыгнула на деревянный поручень. А он так и стоял, на том же месте, и, округлившимися от удивления глазками, смотрел на довольную меня.

- Внезааапно! - поддельная злоба не обманывала девичьего зоркого глаза. Я видела, подавляемую им, улыбку, интерес и удивление. - Это что такое было?

- Шлепок по заднице, разве не похоже? Ты злишься что ли?

- Само собой! Не было дано разрешения на подобные действия.

Прищурившись, я внимательно вгляделась в выражение его лица. Неужели он серьезно?

- Врешь ты все! Улыбку, небось, не скроешь. Давай, покурим, а потом я тебя кое о чем попрошу.

- Почему потом?

- Потому что.

- Очень содержательно. Ладно. Давай покурим.

Когда он приблизился, я дернула его за лохматый хвост, мстя за то, что ввел меня в заблуждение, и получила взгляд недовольства в ответ.

- Не люблю, когда меня дергают за волосы. Пожалуйста, не делай так больше.

- Ладно. Извини. Больше не буду.

Послушание потихоньку входило у меня в привычку.

Опять пошел дождь.

На протяжении всего перекура, мы сидели молча. Сняв резинку, я запустила пальцы в его густые, вьющиеся волосы, завидуя их обладателю.

- А вот так мне нравится. - струящимся баритоном проурчал недоделанный кентавр.

- Так о чем ты хотела попросить?

Саша потушил остатки сигареты, а я, спрыгнув с поручня, взяла его за руку и повела за собой в дом. Сняв кеды, прошла в комнату. Саша зашел следом, закрывая за собой дверь. Подойдя, я расстегнула молнию на его кофте…

- Что ты задумала? - … стянула рукава и повешала ее на вешалку позади. – Лера.

- Я хочу вернуть тебе твою одежду. Только и всего.

- А просьба в чем заключается?

Я в смущение опустила глаза.

- Ты же знаешь.

- Знаю. Но хочется услышать это от тебя. - мужчине было очень интересно наблюдать, как рушились мои границы дозволенного. Да и, если честно, мне самой тоже.

- Забери ее сам. Сними ее. – вырвалось у меня.

- Вчера ты мне не дала такой привилегии, так что с удовольствием.

В его глазах проскочило какое-то обожание, после того, как я разрешила ему раздеть себя. Он подошел ближе и протянул ко мне руки, ища края майки. А я первый раз обратила свое внимание, на его длинные пальцы и большие, широкие ладони, как у баскетболистов. В них я чувствовала себя просто миниатюрной! Эти руки уже ползли к пуговице на джинсах, а расстегнув ее, медленно потянули штаны вниз, оставляя меня лишь в белье и черных гольфах по колено.

- А меня разденешь? Или этого не требуется? - на его губах заиграла откровенная, но мягкая улыбка, от которой, на левой щеке, образовалась красивая ямочка.

Я молча просунула руки под его футболку и потащила ее вверх; Саша принял эстафету, избавляясь от нее.

Я целовала его подбородок, шею, в области кадыка, спускаясь ниже, и попутно расстегивала клепку на его брюках.

- Ты такая смелая сегодня. Не такая, как вчера.

- И какая тебе больше нравится?

- Обе. Просто сейчас, ты знаешь, чего хочешь, и за этим интересно наблюдать.

- Это спасительная терапия. - поведала я ему о недавних своих размышлениях.

- Я понял. И что, помогает? – его губы коснулись прохладной нежной кожи, чуть ниже шеи.

- Если ты видишь разницу ... - слова перетекли в тяжелые, протяжные вздохи, когда пальцы его рук впились в кожу на моих ягодицах. Коленом Саша раздвинул мои ноги, и прижался бедром. И это плотное давление позволило почувствовать мое желание и мне, и ему.

- Поцелуй меня. Ты обещала.

- То обещание я исполнила. А по поводу остальных мест ... - изнутри вырвался гортанный стон. - ... ты хотел поговорить потом.

- Ты совратительница! - резко, на выдохе, бросил мужчина, и наши губы встретились.

Поцелуй был нежным, но одновременно глубоким и страстным, - он захватывал, и приходилось прилагать много усилий, чтобы оторваться. Но мне, все-таки, удалось это сделать.

- Хочешь ... поцелую сюда? – мой палец прошел по плоскому соску, потом я провела по нему кончиком языка и накрыла губами. Проделала то же со вторым. И после каждого прикосновения, Саша прерывисто вздыхал. - Или сюда? - присаживаясь, я опустилась ниже и запустила язык в пупок. Мужчина глаз с меня не сводил, наблюдая за каждым движением. - А хочешь ... сюда ... - я слегка прикусила зубами член, через тонкую ткань трусов. Подразнила немного, а потом поднялась, и, взяв его за руку, направилась к кровати. Но Саша резко остановился, и заключил меня в кольцо своих рук.

- Ты соврала о своей неопытности, правда? У меня «крышу сносит», от того, что ты делаешь!

- Ты хочешь поговорить? Тогда отпусти меня.

- Нет, я не хочу тебя отпускать. Просто ответь на вопрос.

Когда я слышала его низкий, проникновенный голос так близко, - он ласкал мой слух, обволакивал своей бархатистостью … - слова, изрекаемые мной, начинали принимать хаотичную последовательность.

- У меня … я … не отрицала … немного … с тобой …

- Что-что? - он – коварный, отлично понимал, что со мной творилось, и ему нравилось это. – Ты что-то сказала? - его губы находились так близко к моему уху, что я чувствовала, как он говорит. При таком раскладе, невозможно даже думать о чем-либо, а о том, чтобы толкать какие-то речи, не могло быть и речи. Поэтому я отстранилась от него.

- Предположение, по поводу моей неопытности, высказал ты. Я не отрицала, что у меня были партнеры. Но я с ними не делала того, что делаю с тобой. С тобой я делаю то, что чувствую, чего действительно хочу … Я … я просто не знаю, что еще тебе сказать. Просто … мне это необходимо.

Моя рука гуляла по всей длине его возбужденного члена, а Саша тихо постанывал, уткнувшись в мои волосы. Целовал, пробовал на вкус мою кожу, - и все это с таким эхом отзывалось внутри, что ноги подкашивались.

- Мм … Лерка … Ты такая … желанная для меня, со вчерашнего дня. – упрямые губы впились в мои, а потом, неожиданно, он воскликнул: - Банальщина какая-то! Как будто женский роман читаешь. Это немыслимо!

- Какой роман? Ты о чем?

- Так я влюбился в тебя! Поэтому и не смог справиться с желанием обладать тобой. Блин, Лерка … - он уткнулся мне в затылок.

От ощущения легкой щекотки, от его дыхания, я еле сдерживалась от того, чтобы не захохотать.

- … ты ненормальная!

- Я знаю, что я не нормальная, но не знаю, что тебе ответить на это. Я стою, практически, голая, твой член в моей руке, а ты признаешься мне в любви.

- Я дурак! Знаю. Но ты сама в этом виновата.

- Я? – это заявление ошеломляло. – И в чем же я виновата?

- Знаешь, как в песне: - « … распутной девкой, словно бесом, одержим …». Не помню, как там дальше. Там еще про цыганок дерзких поется. А ты – вздорная, откровенная, дерзкая, в какой-то степени распутная и такая чувственная … Уверен, что ты останешься моим ярким воспоминанием.

Вот это порыв! Я была в восхищении, и даже не заметила, как мужчина оказался на кровати, ведь только что был за спиной и обнимал меня.

- Нет? Да? Ты против?

- Против чего?

- Не против того, чтобы я тоже остался твоим ярким воспоминанием?

- Эм … я … мне … Саш … а можно я не буду … влюбляться?

Он притянул меня на себя, и мои руки принялись теребить его непослушную челку.

- Скажи, я тебе нравлюсь? – с легкой улыбкой на губах поинтересовался Саша.

- Нравишься. Очень.

Он улыбнулся и целомудренно коснулся, таких манящих, губ напротив.

- Мне этого вполне хватит. Я и не рассчитывал на большее. Просто … так получилось!

Я разглядывала его, как в первый раз, - или в последний - любуясь его дьявольскими глазами, которые забыть точно не удастся.

- Так каков твой ответ?

- Ты думаешь, я смогу забыть?

Тут он начал смеяться и повалился на спину, оставляя меня в замешательстве.

- Девушка, «неприлично отвечать вопросом на вопрос!» - припомнил он мне мои же слова.

- Ах так! Уже двадцать минут прошло, как я попросила тебя раздеть меня, и что? Я до сих пор в белье.

Саша рывком возвратился ко мне, вынул шпильку, распустил косу, и погрузил обе руки в волосы.

- Мне нравится, когда ты смелая.

- Мне самой нравится. - призналась, скорее, сама себе, когда Саша стал освобождать мое тело от оставшейся ненужной одежды.

Опустившись передо мной на постель, он просунул руку между моих ног так, что его теплая ладонь коснулась поясницы, и стала скользить обратно, по ягодицам, между бедрами … а потом, его палец оказался внутри меня. Чувствовалось, как он тянет, подзывая ближе. Прохладные губы накрыли заветное лоно, язык принялся танцевать вокруг клитора, а палец исследовать потаенные места моего тела.

Хоть я и начинала привыкать к тому, что мне доставляют удовольствие, но до сих пор краснела и робела перед Сашиными длительными, томными, полными желания взглядами. Но эти скромные чувства меркли перед наслаждением, что набирало обороты, и, запустив пальцы во вьющиеся волосы, я прижалась плотнее к его мягким, настойчивым губам. Начала двигаться сама, направляя его, давая понять, чего мне хотелось. Все было просто прекрасно! Но, привычные для меня, слова «Саша, трахни меня», - сделали свое дело. «БУМ!». Мужчина просто взорвался! Резко отстранился, убрал от меня руки и поднялся на ноги, а я потеряла равновесие, благодаря ватным ногам, и едва ли не упала на пол, но мужчина подхватил мое обмякшее тело обеими руками и с такой силой сжал, что стало трудно дышать. Его глаза метали гром и молнии. Мне даже стало страшно.

- Саша …

- Нет! – он не говорил, практически шипел. – Сколько раз я просил тебя не говорить этого?

Присмиревшая, я лишь смотрела на него испуганными глазами, и робела перед неизвестностью, - ведь понятия не имела, что могло произойти.

- Зачем ты это делаешь? Каждый раз, снова и снова повторяешь. Если еще раз повторишь, я действительно трахну тебя! И ведь не придерешься, так как сама попросила! – глубокий, черный взгляд был сосредоточен на мне, лицо напряжено, как и шея, и плечи, - все, вплоть до кончиков пальцев.

- Тебя это злит?

- Злит? А ты не заметила? Конечно, меня это злит! Не могу отрицать, что я не делал этого с другими, так же как не могу отрицать тот факт, что эти слова возбуждают меня, но с тобой я этого делать не хочу.

Но пульсирующее доказательство, казалось, говорило мне об обратном. Я собиралась повторить свою рисковую фразу. Объяснение этому было простым, - живой, глупый интерес. Но, предвидя мои действия, Александр угрожающе зарычал «Не смей!» и сжал ее еще сильнее - так, что пришлось хватать воздух ртом. Но, все-таки, ослиное упрямство взяло верх, и я снова произнесла эти слова. В ответ, по моей оголенной попе прилетело несколько увесистых шлепков.

Недавно, это совершенно противоречило моим устоявшимся принципам, а сейчас мне хотелось, чтобы Саша повторил это еще раз. Да и раньше, никто меня не шлепал, кроме … Но когда это сделал он, меня не посетили горькие воспоминания. Мне понравилось.

- Ты сама напросилась, девочка. – он шлепнул еще раз, несколько сильнее, и проглотил вырвавшиеся крики, накрыв мои губы своими.

Я бесстыдна? Безумна? Да! Я совершенно не понимала, что делаю, но адреналин снова взыграл в моей крови, и я уже просто не могла остановиться.

Александр резко развернул меня, заставил встать на колени у кровати и опустился на колени за мной. Собрав длинные волосы в конский хвост, и стянув моей же резинкой, схватил за него и резко вошел в меня, выбрав сразу не щадящий ритм движений.

Эта бешеная скачка тел и бессвязных слов, порождала смешанное чувство удовольствия и боли. Кончик его члена, при каждом толчке, упирался в самое чувствительное место, заставляя меня громко стонать и сокращаться. Ощущения обволакивали всю меня, но были слишком сильны, и порождали лишь напряжение, которое сковывало и не давало дойти до пика, - обрекая лишь на болезненные ощущения все, что находилось ниже пояса.

Мужчина не ласкал, а лишь зло, бесчувственно вторгался в меня снова и снова …

Несколько глубоких, резких толчков и Саша, со сдавленным стоном, просачивающимся сквозь стиснутые зубы, вышел из меня.

На мгновение все вокруг, как будто, замерло. Я не знала, что чувствовать. Я была, как будто, опустошена, потеряна. И говорить ничего не хотелось. Даже позы не меняла, продолжая стоять на коленях, и не моргая глядеть в окно. Одно призрачное чувство теплилось, что виновата в чем-то, только до меня никак не доходило, в чем именно.

- Ну что, милая, ты именно этого хотела? – наклонившись, сухо прошептал на ухо Александр. Он был зол на меня и на себя тоже. Даже стоя к нему спиной, можно было уловить его недовольство произошедшим.

Какое-то время, так и не ответив ему, я простояла так. Еще какое-то время мы просидели рядом на кровати, боясь даже посмотреть в сторону другого. Лишь раз покосившись, я заметила, как он нервничает, не выпуская из рук свою непослушную челку. Ощущаемый дискомфорт было не измерить, но я, все-таки, решилась заговорить первой.

- Почему ты злишься?

- Потому что. – пробормотал Саша себе под нос, еле слышно.

- Что?

Молчание.

- Саша, если есть что сказать, так скажи.

И тут он вновь сорвался. Подскочил с места и начал мельтешить из стороны в сторону, размахивая руками.

- Что тебе сказать, Лера? Что ты постоянно противоречишь сама себе и вгоняешь в ступор окружающих? Сначала ты выказываешь боязнь, к такого рода действиям, а потом сама просишь сделать с собой то, от чего стараешься бежать. Это нормально, по-твоему? - он так меня пристыдил, что ответ, что был наготове, мне выдавить не удалось. Да и это был еще не конец. – Ты не умеешь наслаждаться занятиями любовью. Не различаешь удовольствия, полученного от трахания и от той близости, когда тебя любят … - он осекся, а я взирала на него, не в силах поверить в то, что человека настолько может беспокоить состояние того, кто находится с ним рядом, когда они знакомы всего несколько часов. Такое отношение должно было являться подарком, а я … я уже думала, что сплю. Все это выглядело неправдоподобно. «Может, я брежу? А если нет, то мы просто сходим с ума. Причем оба». – Я не должен был этого делать. Дурак! Прости меня, Лерка. Прости, пожалуйста. Прости … - его голова обессиленно упала на ладони.

Вокруг воцарилась тишина. Казалось, что даже дождь лить перестал, на какое-то время. Я так и оставила свои мысли при себе, не став ему противоречить, ведь Саша был во всем прав. Я сама себя, порой, выносила с трудом, что уж говорить о других.

Он стоял передо мной напыженный, взъерошенный, и смотрел куда-то в сторону. Когда я поднялась с постели, собираясь подойти к нему, его глазки сразу нашли меня. Мои, слегка дрожащие, маленькие ручки потянулись к стоящему передо мной мужчине. Я не отводила взгляда, словно спрашивая разрешения на то, чтобы дотронуться до него, а не заметив сопротивления, осторожно коснулась его обнаженного торса.

- Знаешь, мужчина, ты замечательный, но не менее странный, чем я. – Саша не шелохнулся, но и улыбку, не смог спрятать! – Будь на твоем месте кто-то другой, он бы с самого начала взял то, что, в очередной раз, шло к нему в руки. Или послал бы меня ко всем чертям, узнав, что моя головушка кишит такими тараканчиками.

Наконец, искренняя улыбка пробилась сквозь маску безмолвного напряжения. Добравшись до густых спутанных волос, в который раз, я зарылась в них пальцами.

- А вот зачем тебе все это надо … мне не понятно.

- Мне тоже. – теперь он снова нежно обнимал меня, так, как он это умеет. – Может, потому что ты такая не нормальная?!

- Ну да, нашли друг друга два одиночества!

- Что-то в этом роде, да. Лерка, послушай. Ты не очередная. Не нужно так думать. Ты одна из тех, которые запоминаются.

- И правда, ты и не представляешь, насколько меня будет сложно забыть. И тебя тоже! События последних двух дней кажутся мне совершенно нереальными. И даже, если бы все это мне снилось, сомневаюсь, что подобные сновидения повторяются дважды. И ты просто обязан дать мне запечатлеть твои глаза!

- Зачем? – в этих глазах появились озорные огоньки.

- Затем, что они необычные. А когда ты возбужден, или злишься, они становятся просто дьявольскими, черными как сажа.

- Не замечал. Сфотографируй, я не против.

- У меня еще один вопрос. У вас соседи далеко обитают?

- На этом берегу всего пара-тройка домов, поэтому соседей, бывает, не встретишь и за месяц пребывания здесь. А что?

- Просто подстраховываюсь. Вдруг, кто нас слышит.

- Ха! Об этом раньше надо было думать! - Сашка разразился громким смехом. – Пойдем, покурим?

- Нет. – я прижалась к нему еще плотнее, смущенно опустив взгляд и прошептала: – Научи меня …

- Чему? – он тоже ответил шепотом.

- Я хочу знать, как это заниматься любовью, когда любят … эмм … когда влюблены.

Я не понимала, почему так безбожно смущалась выражения собственных желаний. Тем более, когда сверху радовала глаз, такая нежная, добродушная улыбка.

Саша поднял меня над полом, и я обхватила его ногами вокруг талии.

- Ты права, сейчас мне хочется любить тебя. А еще, услышать тебя. Мне очень нравится тебя слушать! Держись крепче. - он целует, и у меня создается впечатление, что мы куда-то падаем. Лишь ощутив под собой прохладную поверхность простыней, до меня дошло, что мы действительно падали. - Слушай, прости меня за то, что … ну …

- Не бери в голову. Все в порядке. Я сама виновата и не получила от этого удовольствия.

- Я знаю. – он провел рукой по моим волосам и потянулся к губам. – Давай исправим это?

- У тебя глаза опять потемнели. – прошептала я, сжимая его волосы в кулаках.

- Тебе это нравится, да?

- Я никогда не видела таких глаз, - они удивительные! А ты – инопланетянин, если можешь заставить меня чувствовать подобное.

- Я потом спрошу, что ты чувствуешь, когда находишься рядом со мной. - и он завладел моими губами.

Сейчас, здесь, именно с этим человеком, я впервые ощутила единение душ и тел. Когда мы держали друг друга в объятиях, ласкали руками, губами, разговаривали с помощью взглядов, вздохов и касаний – мы являлись неотъемлемыми частями одного целого. Плавно перетекая из одного состояния в другое, мы наслаждались интимной близостью наших разгоряченных тел. Понятие «неправильно», пока мы шли к этому, постепенно стиралось, а сейчас и вовсе потеряло свои границы.

Мы двигались навстречу друг другу. Сильные руки мягко, но настойчиво, скользили вдоль моего тела в разные стороны, - одна прокладывала путь к груди и соскам, а вторая спускалась ниже, и накрыла заветный холмик. Его тяжелое дыхание щекотало ухо, а губы, то поцелуями покрывали плечи, то что-то шептали бессвязное. Простыни, влажные от пота наших тел, уже отдавали прохладой, когда мы становились лишь горячее. Столь сильных, - и эмоциональных, и физических – ощущений, мне еще не доводилось испытывать.

- Милая … я так хочу … в тебя … - прошептал Саша мне на ухо, и один из его пальцев вдруг сосредоточился на чувствительной точке, между округлых ягодиц. Ощущалось приятное давление. Саша немного погрузил в нее подушечку пальца, и я больно прикусила свою губу, чтобы не закричать. Его язык вторгся в мой рот, а потом он прошептал:

- Ты не против? - и вновь завладел моими губами.

Он продолжал ласкать чувствительную точку круговыми движениями, и я, в нетерпении, накрыла его руку своей, позволяя войти в себя глубже.

- Ты точно хочешь?

- Саша, да!

Когда его член начал заполнять меня, я старалась воздержаться от громких криков, что получалось с огромным трудом. Саша не сводил с меня глаз, совершая медленные движения, - давая привыкнуть к остроте ощущений, - и поглаживая по волосам. Он следил за мной. Чем тяжелей и медленней становилось мое дыхание, тем интенсивней он двигался, тем самым заставляя меня неистово кричать и выгибаться.

- Тебя возбуждает, когда я с тобой разговариваю, милая? - он разговаривал, а я лишь громче стонала, потому что мне действительно нравилось его слушать. Комментирование его действий кружило голову. Постепенно, слова стали не разборчивыми, и слились в один глубокий, низкий, гортанный стон. Маленькая ручка спустилась между раскрытых ножек, прохладные пальчики коснулись клитора. Потом еще раз – и все девичье тело охватила сладкая судорога, которая с каждой секундой становилась лишь сильнее.

Саша обхватил дрожащую меня и, с неистовством, продолжил двигаться. Я неподвижно лежала в его руках, вцепившись ногтями в его предплечье, и под моими закрытыми веками танцевали яркие, белые вспышки.

На столике лежала отцовская камера и смотрела на меня своим единственным, блестящим глазом. Лежа в остывающей, от недавних пылких игрищ, постели, казалось, что все закончилось. Что сейчас мужчина, лежащий за моей спиной, исчезнет, объектив камеры заслонит черный затвор, картинка начнет терять четкие границы, превращаясь в разноцветное размытое пятно, и я начну протирать сонные глазки кулачками. От этих грустных мыслей меня, как всегда, отвлек, полюбившийся мне, голос.

- Лерка …

Александр крепко прижал к себе мое обнаженное тело, и все печальные думы ушли восвояси. На его руке я нащупала что-то холодное и принялась крутить, это что-то, вокруг его запястья, и только потом обратила внимание.

- Красивый. – негромко протянула.

- Хм. Был как-то в магазине, искал браслет. Стоящего ничего не нашел, поэтому купил обыкновенную цепочку и обмотал ее вокруг кисти. Просто и со вкусом!

- Здорово.

Мне было так хорошо! Спокойно. Вопросы о правильности и неправильности того, что я делала, перестали занимать мою полегчавшую голову. Все так и должно было быть, наверно, раз случилось.

- О, снова дождь пошел. – послышалось над моим ухом.

- Как грустно. Не любишь дождь?

- Он наводит тоску.

- Хм … а я люблю дождь. Он бывает разным.

И снова наступила глубокомысленная тишина.

Я смотрела на эти тонкие струйки, сбегающие по стеклу, и ассоциировала их со своими обидами, проблемами, меланхолиями. Последние несколько дней, все это собиралось воедино, образовывая одну большую лужу, которая, когда выйдет солнце, начнет медленно испаряться и, в конце концов, останется лишь сухое, грязное пятно, расползающееся как круги на воде, с которым мне придется хорошенько поработать, чтобы стереть его из своей памяти.

- Прямо как ты. Ты тоже бываешь разной. - Саша освободил свою руку от моих пальчиков, снял цепочку и обвил вокруг моего запястья.

- Что это?

- Королевский презент! Тебе же понравилось?

- Да, но … это не повод …

- Нет. – Саша оборвал на полуслове. – А вот мое желание оставить с тобой, хоть малую, частичку ЭТОГО лета, - весомый повод.

- Сашка … ты знаешь, как я тебе благодарна?

- Чувствую.

Почему-то для меня его слова прозвучали не однозначно. Я многозначительно промолчала, но, мое возможное предположение, все-таки, просекли.

- Пошлячка ты! Не в этом смысле. Я о языке тела говорил. То, как ты касаешься, смотришь, улыбаешься. У каждого действия есть …

- Противодействие. – ляпнула я и выпала в осадок.

- Ну … да, только я не о том! У каждого действия есть свое слово, свое значение. И я его понял. Прекращай угорать, чудо!

Я постаралась успокоиться, но сорвалась еще несколько раз, прежде чем затихнуть.

- А еще, я был бы тебе благодарен, если слова, что я сейчас скажу, ты примешь, а не станешь отнекиваться.

Вот теперь вновь воцарилась гробовая тишина. Я лежала молча, в ожидание продолжения.

- Лера.

- Я слушаю. – отозвалась очень тихо и несмело.

- Я тебя люблю.

Тик так …. Тик так …. Тик так ….

Какое-то время только и было слышно, что сбивчивое тиканье старых настенных часов. Когда я развернулась к Саше, он неуклюже улыбался мне, а потом уткнулся в свои ладони.

- Вот! Сказал! – послышалось сквозь плотно сдвинутые пальцы.

От сердца, по венам, разливалась нежность, и хотелось обнять его и не отпускать. Но мне было нечего ответить на его откровение. Подобное я испытывала только к милым котятам или щенкам. Да и Саша сейчас имел что-то общее с ними: - нашкодил, спрятался, чтоб не отругали, и выглядывал из-под пальцев, проверяя спокойствие обстановки снаружи. Только вот он не был щенком или котенком, и от него нельзя было откупиться мясным паштетом. Это был человек, повстречавшись с которым низачто не пожалеешь об этом.

- Спасибо.

- Мм? – он, наконец, выполз из-под ладошек и посмотрел на меня с недоумением.

- За недюжинное терпение. Сашка, меня обуревает масса чувств и эмоций, когда я нахожусь рядом с тобой, но … я не знаю …

- Так, давай не будем слишком много думать. Все хорошее, когда-нибудь, заканчивается. Но сейчас, пока оно еще длится, я хочу им наслаждаться. Не нужно портить момент, ладно? – он резко поднялся с постели и принялся натягивать джинсы, а я перекатилась на живот, чтобы не потерять его из виду.

- Не скажешь, который час?

Александр опустился на колени возле кровати. Он гладил мои спутанные волосы и, по-детски нежно, целовал в носик.

- Какая разница? – протянул он полушепотом. – Будь моя воля … О! лежи смирно!

- Что?

Саша убежал в другую комнату, а я так и осталась лежать, в растерянности, от столь быстрой смены событий.

Через мгновение, комнату озарила яркая вспышка. Потом еще раз. И еще. Я не сопротивлялась и позволила запечатлеть себя еще несколько раз, с разных ракурсов.

- А это, останется со мной.

- Все равно удалишь потом, или потеряешь.

- Никогда.

- Как скажешь. Ты слишком упрямый, чтобы с тобой спорить.

- Правда? – он, в прямом смысле, упал на меня сверху, и это было так неожиданно, что я не успела увернуться, а только с визгом сжалась в клубок. – Ты не лучше меня, в этом смысле. – он сжал меня коленями, локтями и приник к губам своими, чтобы я не смогла ничего ответить. И смотрел веселыми глазками.

Прошла минута, вторая, а он все не отпускал. Не выдержав, я процедила, из-под его губ.

- Мне нужно быть дома до приезда мамы. – он не отпускал. – У меня губы затекли.

Когда он отстранился, по губам побежали «ежики» - кололо так, что ничего не помогало, приходилось только терпеть.

- Смена пажеского караула?

- Нет. Подмога, на ближайшие пару дней.

- Ты не уезжаешь?

Я лишь довольно улыбнулась, поднимаясь и облачаясь в мятый сарафан.

- А чего молчала?

- Так интересней. Ты выглядишь таким довольным.

- Так я и доволен. Мне не хочется отпускать так скоро, полюбившуюся мне женщину.

- Хм … еще утром ты признавался в том, что был бы рад, если бы я сегодня уехала.

- То было утром.

Я стояла в ступоре, пялясь на запотевшее стекло, по которому сбегали струи дождевой воды, и мне снова думалось. Много. Под черным, от копоти, плафоном керосинки еще мерцали последние всполохи угасающего язычка пламени. В комнате гостила тишина, голова шла кругом, а в переносице повис аромат пьяной вишни. Мне в голову пришла мысль, что я пьяна. Пьяна с самого первого дня. От счастья. И уже так привыкла к этому безумству, что мысли о расставании с ним порождали в душе, глубокую пустоту … Мне будет не хватать этих мгновений, о которых будут знать только два человека. Только мы.

Мне уже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Александр находился совсем рядом. Он обнимал меня, целуя в плечо, и положил на него голову так, что его губы снова оказались так близко к моему уху, что можно было разобрать каждое его слово, даже если бы он просто шевелил ими, не издавая никаких звуков.

- Не думай. Не загадывай. Все прекрасно, милая. Происходящее здесь и сейчас не выйдет за рамки четырехдневного безумства. А то, что я сказал – это просто слова, которые ты научишься принимать, когда-нибудь. Не от меня. От другого, кому ты ответишь взаимностью. И тогда, они уже не будут просто пустым звуком, для твоих ушей и сердца. - его голос как наркотик, от которого меня уносило, в неизвестную реальность. «Я сплю?» - спрашивала я себя. Нет. Я отчетливо ощущаю тепло его тела за своей спиной, горячее дыхание у своего уха, и хочу, чтобы он продолжал говорить. Хочу слушать его голос.

- А все это, останется здесь. Эти места, сама знаешь, магические! Они сохранят это воспоминание, и расскажут тебе о нем вновь, если ты когда-нибудь этого захочешь …

И все.

Дальнейшие слова превратились в неразборчивый шепот. Осталось только глубокое дыхание, ощущение теплоты его тела, надежных объятий, мягких, нежных губ и незабываемый взгляд черных, «дьявольских» глаз …

Глава 11

Оставшееся время пролетело незаметно. Не было тяжелых, горестных размышлений, - их смыло ночным проливным дождем. Я наслаждалась каждым моментом. Мы с мамой воевали за право обладания фотоаппаратом, и эти бои сопровождались веселым смехом и валянием кубарем по полу. Вечером с нашего дачного участка повсюду расползался запах, томящегося на углях, мяса с травами, со сладковатыми нотками «Кагора», которым дед любил поливать свинину. Звенящую тишину нарушали лишь счастливые возгласы, громкие тосты и душевное застольное бабушкино пение.

Головокружение от нахлынувшего счастья, - вот чем обернулся летний марафон, под названием «Убежать от реальности». Оба дня, по вечерам, после семи часов вечера, пока все суетились, как пчелки, занимаясь каждый своим делом, я убегала, все по той же, каменистой дороге, к реке, пробегала по ярко-зеленой растительности к обветшалому мосту и теперь, повторяла другой эпизод своей жизни, о котором сейчас вспоминаю с улыбкой.

Приближаясь, я замедляла бег, разглядывала темные волосы, спадающие волнами по широким плечам, и ловила волнующий взгляд угольно-черных глаз.

- Здравствуйте. Можно присесть?

В этих глазах отражались последние лучи заходящего солнца.

- Пожалуйста, присаживайтесь.

Мы сидели, ведя разговоры о разном, смеялись, купались, - только уже исключая невинное бесстыдство, – целовались. Даже занимались любовью, не раздеваясь.

На полпути к дому, сунув руки в карманы, я вытащила из левого какую-то скомканную бумажку, развернув которую, узрела написанную размашистым почерком надпись:

« Представляешь, милая, на этом свете есть мужчина, который будет любить тебя всегда! Даже если нам и не суждено будет увидеться вновь. Он будет любить, даже если ты изменишься, ведь в моих воспоминаниях ты будешь такой, какой я тебя запоминаю сейчас.

Я надеюсь, что ты не забудешь, самых лучших дней в твоей жизни, проведенных со мной, и будешь скучать; ведь я самоуверенный эгоист! Но, сейчас не об этом. Я надеюсь, что теперь, у тебя все будет так, как хочется, а не так, как надо.

Люблю тебя, нестандартная мадам!»