Задыхаемся в воздухе всяких безумных мер,
а кривая заболеваний неуклонно стремится вверх.
Нас июль засыпает пылью, сухой травой.
Ты болеешь, но все-таки ты до сих пор живой.
Одичавший, безумный, озлобленный на весь мир,
растерявший все цели, утратив ориентир,
на качелях эмоций взлетающий вверх и вниз,
ожидающий чуда, чтоб выполнить твой каприз.
Я готова тащиться к тебе сквозь слепую ночь,
не боясь, что прогонишь, что снова отправишь прочь,
не боясь оскорблений, издевок, прочей любой херни.
Без тебя выцветают, как мел мои ночи и дни,
без тебя все вокруг так хрупко, ломается, как слюда,
без тебя вместо крови стынет в венах моих вода,
среди адской жары июля превращаясь в ребристый лед.
Без тебя бетонной плитою опускается небосвод,
давит прямо на плечи, и близко сыра земля,
прямо в уши трещоткой листвы шумят тополя.
И я ночью крадучись, как кошка, к тебе иду,
слыша шорохи, шепоты, кваканье на пруду,
в липком страхе порою шарахаясь от куста
сожалея, что есть серебро, но нет креста.
Я иду, чтоб увидеть горячий овал твоего лица,
обернуться змеей и обнять в тридцать три кольца
и нащупать губами высокий упрямый лоб.
А потом я готова и под ИВЛ, и в гроб.
Но угрем ты скользишь, вырываясь из омута цепких рук.
Разъяреным котом шипишь, царапаешь. Каждый звук
оставляет глубокую борозду в центре моей души,
но стерплю - это мелочь, не больно. А ты - дыши!
Как в воде - ты же помнишь: размеренно - выдох, вдох.
Ты бессмертен, как юный прекрасный античный бог.
Магний ярости в зелени чудных безумных глаз,
но ты слышишь - дыши, начинается вдох на "раз",
а потом долгий выдох, запомни, это же просто - два.
Пусть бессмысленны будут любые мои слова.
Жалкий лепет служит лишь топливом для костра.
Бритва жизни, когда не надо, бывает порой остра.
Полоснет без замаха, расчетливо, поперек,
объясняя до скрипа зубов доходчиво свой урок.
Только ты, прямо скажем, не лучший ее ученик,
не читаешь нормальных, хороших, разумных книг,
и в башке только мусор, вода и гниль,
твоё тело - бикфордов шнур, фитиль.
Но я спрячу все спички, достану из вены лед,
и, поверь, твой болезненный жар уйдет.
Будешь биться все тише, исчезнет сухая дрожь,
ты закроешь глаза и в объятьях моих уснешь.
И, как только повеет прохладной, взлетят за окном стрижи,
я тихонько уйду, твердо зная - ты будешь жить.
