Толстый, качался он, как в дурмане,
Зубы блестели из-под хищных усов,
На ярко-красном его
Сплетались узлы золотых шнуров.
Струна...
И гортанный вопль...
И
Сладостно так заныла кровь моя,
Так убедительно поверил я
Про иные, родные мне края.
Вещие струны - это жилы бычьи,
Но горькой травой питались быки,
Гортанный голос - жалобы
Из-под зажимающей рот руки.
Пламя костра, пламя костра,
Красных стволов и оглушительный гик.
Ржавые листья топчет гость влюбленный
Кружащийся в толпе бенгальский тигр.
Капли крови текут с усов колючих,
Томно ему, он сыт, он опьянел,
Ах, здесь слишком много бубнов гремучих,
Слишком много сладких, пахучих тел.
Мне ли видеть его в дыму сигарном,
Где пробки хлопают, люди кричат,
На мокром столе чубуком
Злого сердца отстукивающим такт?
Мне, кто помнит его в струге алмазном,
На убегающей к Творцу
Грозою ангелов и сладким соблазном,
С кровавой лилией в тонкой руке?
Девушка, что же ты?
Ведь гость богатый,
Встань перед ним, как комета в ночи.
Сердце крылатое в груди
Вырви, вырви сердце и растопчи.
Шире, всё шире, кругами,
Ходи, ходи и рукой мани,
Так пар вечерний плавает лугами,
Когда за лесом огни и огни.
Вот струны-быки и слева и справа,
Рога их - смерть, и мычанье - беда,
У них на пастбище горькие травы,
Колючий волчец, полынь, лебеда.
Хочет встать, не может...
Кремень зубчатый,
Зубчатый кремень, как гортанный крик,
Под бархатной лапой, грозно подъятой,
В его крылатое сердце проник.
Рухнул грудью, путая аксельбанты,
Уже ни пить, ни смотреть нельзя,
Засуетились официанты,
Пьяного гостя унося.
Что ж, господа, половина шестого?
Счет,
Асмодей, нам приготовь!
Девушка, смеясь, с полосы
Узким язычком слизывает кровь.
