Кейт лежит поперёк дивана,
Дышит судорожно и рвано,
Ковыряя былые раны
Заржавевшим тупым ножом;
Кейт глотает, как дым кальяна,
Чай, разбавленный валерьянкой,
В этом мире кричаще-ярком
Ощущая себя чужой.
В тонких пальцах сминая простынь,
То ли Бога о чём-то просит,
То ли дьявола. То ли просто
Шлёт проклятия в пустоту.
Кейт нага и простоволоса,
Кейт досрочно познала взрослость,
Полоснувшую краем острым
По надломленному хребту.
Ей бы в суетность лет вмешаться
И вернуться в свои пятнадцать,
Чтобы снова на школьных танцах
Веселиться под «Бони Эм»,
И, зажав сигарету в пальцах,
До рассвета по парку шляться,
А потом невзначай остаться
В тех пятнадцати насовсем.
С тем кудрявым и долговязым
Старшеклассником (вроде, Ларсом)... —
Кейт лишь видит его, и сразу
Забывает про всё и вся.
Он по-юношески прекрасен,
Кейт краснеет, пылая страстью:
"До чего ж ты красив, зараза!
Жаль, что вместе нам быть нельзя".
Тело словно прошито дрожью...
Вот бы взять и остаться в прошлом,
Где ни ложь, ни, тем паче, пошлость
Не знакома пока что им;
Но такое едва возможно.
Кейт молчит, осязая кожей,
Как он чужд для неё и сложен,
Но всё так же
Необходим.
