Какой сегодня невероятно яркий и светлый летний день. Лучами солнца будто окутано все вокруг и почти безлюдный пляж Лос – Анджелеса.
Уже с утра стояла невыносимая жара, несмотря на медленно крадущийся полуденный зной. Воздух скрипел и если бы не живительная влага, которой тянуло от океана, что контрастно остужала этот невыносимый пыл, можно было бы умереть. Правда, увидеть эту красоту и умереть.
Волны могучего и беспокойного океана с рокотом и шипением накатывались на песчаный пляж, тут же отступая назад, оставляя после себя пенистый след, как от случайно пролитого на стол бокала шампанского. Они, как бы злясь, выгоняли из своей морской пучины смельчаков, отважно плавающих на досках.
Моя совсем молодая, белокурая жена, держа в руках мяч, прямо на берегу шумного океана, заигрывала с такими же обаятельными, смуглыми латиноамериканцами.
Да, это скорее всего был красивый и почти безлюдный пляж Санта-Моника. Растворяясь в пыли утреннего тумана, от той, до конца неизведанной огромной силы океана, уходил скрываясь в даль своей узкой полоской.
Моя жена, весело и звонко смеясь бежала с мячом по песчаному пляжу, оставляя след от ступней своих загорелых длинных ног, когда ее тут же настигал, пытаясь слегка обнять, коснувшись ее полунагого тела, один из смуглых латино. Они смеялись и резвились как малые дети, полностью наслаждаясь этими мгновениями жизненной радости, которых так нам иногда не хватает. Тем самым проявляя у меня какое-то доселе невиданное тягостное чувство, похожее на ревность, даже не подозревая о том, что за ними наблюдал я.
Вдруг, среди этого замечательного летнего пейзажа пошел пушистый белый, белый снег, который своим появлением нисколько никого не смутил, побудив у присутствующих на пляже еще больший к жизни азарт.
Но мне нужно спешить на службу. Торопясь в министерство на семинар, быстрым шагом, я проходил по небольшим улочкам этого солнцем окутанного городка, по пути встречая своих коллег, которые не замечая меня неистово ругали министра.
Она не переставала преследовать меня, спеша вместе со мной и не на секунду не отставая, а иногда и опережая, пропадала в сквозных проходах между слитными кварталами невысоких домов. Затем продолжала скользить в чисто вымытых витринах магазинов, снова и снова догоняя меня. Моя тень.
На ходу, невольно переводя свой взгляд, я увидел в зеркальном отражении витрины магазина, мужчину лет тридцати в форме капитана корабля. Солнечные лучи, ослепляя, отскакивали от золотистой кокарды на белой фуражке, окаймленной синим околышем и если бы не повязанный темно синий, почти черный галстук, можно было бы слиться с этим ярким солнечным светом.
Вечером я уже стоял на пороге отцовской квартиры четвертого этажа, держа в руках сифон газированной воды с натуральным фруктовым сиропом, заправленный у старого еврея в местной лавке. Двери открыла моя вечно молодая и вечно красивая жена.
Она встречала меня с загадочной легкой улыбкой, не подымая глаз, возможно еще под впечатлением той романтичной, дневной пляжной прогулки.
Я сделал шаг вперед, очутившись в нашей маленькой хрущевке. Паркетный пол под ногами привычно скрипел и еще пах свеже-натертой мастикой.
На семиметровой кухне, склонившись возле плиты, что-то готовила моя вечно молодая мать. Рядом, сидя перед окном за кухонным дубовым столом, накрытым полупрозрачной клеенкой, курил, аккуратно сбивая пепел в стоящую на столе массивную пепельницу из хрусталя, мой вечно молодой отец. Пепельница разбрасывала своими хрустальными, полированными гранями солнечные лучи на крашеные в голубой цвет стены нашей маленькой кухни. Отец, красивым каллиграфическим почерком расписывал кроссворд журнала "Огонек". Надо же, подумал я, какие красивые и густые, русые волосы покрывают голову моего отца.
На кухне, с радиоточки звучала популярная песня "Как провожают пароходы" пел Эдуард Хиль и отец по мужски начинал плакать. Прости папа, мы были еще совсем детьми, чтобы понимать твои жизненные горести, которые ты все забрал с собой.
Мои родные, такие же молодые, как и мы сейчас, но которых давно уже с нами нет.
Мои вечно молодые родные и мой сон.
Что-то я расчувствовался.
Слезы говорят вредны для глаз, но они очищают душу.
