Отец Савватий, умираю,
И исповедаться хочу.
Снять гнёт с души своей желая,
Всю жизнь с начала прокручу.
Детство... изба-трёхоконка.
Отец пил; напившись вусмерть, гонял чертей. Маме, сестре и мне доставалось. Мы уходили к соседке, тёте Клаве. Добрая душа стелила нам в сенях, на полу.
Как-то я тюкнул отца, мертвецки пьяного, по затылку молотком. Его увезли в больницу. Ментам сказали, что он пришёл подбитый. Поверили.
Домой отец не вернулся; стал инвалидом. Я думал, что избавил родных от страданий. Но вместо благодарности получил пощёчину от матери и презрение сестры.
Мать стала приводить домой мужчин. Сестра вскорости стала промышлять тем же.
Ушёл из дома. Подрабатывал. Ночевал на вокзале. Скорефанился с пацанами. Украл — взяли с поличным.
Освободившись, оказался в другой стране. Пацаны позвали в бригаду. Бывал жесток... порою, убивал. Шальные деньги: тачки, казино, проститутки.
Однажды всыпались по подставе. Проплаченный спецназ шмалял на поражение. Подельники полегли. Мне удалось уйти. Успел заскочить в тачку — сели на хвост. Бросив машину, ушёл сугробами в лес.
Оказался здесь. Впустили. Отогрели. Накормили. Думал, пару дней, и отчалю. Но...
Посетив храм, осознал.
Получив послушание, несколько лет мыл посуду, выносил объедки, драил кверху жопой полы, вычищал от говна выгребные ямы.
Подвизался на служение Ему. Дальше ты знаешь...
Отец Савватий вышел к братии,
Знамения крёстные верша:
— Почил в бозе наш настоятель,
Пречистая его душа.
