О, не играй веселых песен мне,
Волшебных струн владычица младая!
Мне чужд их блеск, мне живость их — чужая;
Не для меня пленительны оне.
Где прыгают, смеются, блещут звуки.
Они скользят по сердцу моему;
Могучий вопль аккордов, полных муки,
Его томит и сладостен ему.
Так, вот она — вот музыка родная!
Вздохнула и рассыпалась, рыдая,
Живым огнем сквозь душу протекла,
И там — на дне — на язвах замерла.
Играй! Играй! — Пусть эти тоны льются!
Пускай в душе на этот милый зов
Все горести отрадно отзовутся,
Протекшего все тени встрепенутся,
И сонная поговорит любовь!
Божественно, гармонии царица!
Страдальца грудь вновь жизнию полна;
Она — всего заветного темница,
Несчастный храм и счастия гробница —
Вновь пламенем небес раскалена.
Понятны мне, знакомы эти звуки:
Вот вздох любви, вот тяжкий стон разлуки,
Вот грустного сомнения напев,
Вот глас надежд — молитвы кроткий шопот,
Вот гром судьбы — ужасный сердца ропот,
Отчаянья неукротимый рев;
Вот дикое, оно кинжал свой точит
И с хохотом заносит над собой.
И небо вдруг над бешенным рокочет
Архангела последнего с трубой!
Остановись! — струнами золотыми,
Небесный дух, ты все мне прозвучал;
Так, звуками волшебными твоими
Я полон весь, как праздничный фиал.
Я в них воскрес; их силой стал могуч я —
И следуя внушенью твоему,
Когда-нибудь я лиру обойму
И брошу в мир их яркие отзвучья!
1836
