СЛУШАЯ РАХМАНИНОВА

Стеснило грудь,

и сердце бьётся гулко –

как будто страшно стало

ему от этих звуков,

как будто совершают

клавиши прогулку

по лабиринтам душ -

и входят в двери тайные

без стука.

Дрожит рука –

смахнувшая слезу,

навеянную вдохновеньем 

пианиста,

взор проясняется – 

и видит бирюзу

и прошлое, 

в котором всё теперь – 

светло и чисто.

И эхо всех 

давно прошедших гроз

вдруг растворяется – 

как зыбкое виденье,

и, избавляя память 

от ненужных слёз,

возносится душа – 

наполненная щедрым

всепрощеньем.

И рушатся 

заслоны и границы,

и жизнь зовёт – 

как яркая картина,

А россыпь быстрых нот 

спешит разлиться –

чтобы сильнее, чище 

билось сердце,

захваченное властью 

пианино...