— Понимаю. Зачем нам кряду
два часа толковать опять?
Я сказал тебе — жми как надо.
Сам не хочешь… Пора понять.
Если б не было дружбы нашей,
что в одной деревне росла,
я б наверно тебя пораньше
из бригады к чертям послал.
Ты не думай — ты не прогульщик
и не лодырь, парень — хорош…
А присмотришься этак получше,
ни черта в тебе не поймешь.
По чутью ты герой за очень.
Но припомни-ка случай в счет:
мы бетонили день рабочий
и остались на ночь еще.
Ты по жалобному разряду
(голос мягкий, не голос — шелк)
простонал, что тебя лихорадит,
и, качаясь, в барак ушел.
Мы поверили. Мы ни словом
не старались тебя задеть…
… Только это снова и снова
повторяется каждый день.
Я тебе говорил не просто:
— Брось волыниться! Ну, а ты —
понимаешь сам, не подросток, —
от бригады воротишь в тыл.
А сегодня и на работу
не пришел ты, сказав другим,
что истрепаны до подметок
в дым казенные сапоги.
Помолчи. Я скажу, что было.
А свои сапоги забыл?
Те, что вместе весною купили,
крепко слажены и грубы.
Понимаешь, ты не прогульщик,
с малолетства к труду привык,
а присмотришься так попуще,
скажешь — парень-то тыловик.
Честный… дело ведешь с охотой,
просто не за что поругать,
но не можешь переработать
без спецовки, в своих сапогах.
Мы, брат, видим тебя изрядно —
как ты думаешь, чем живешь…
План мы выполним, скажешь — ладно.
А не выполним — ладно тож!
Ну, а мы, по-другому шагая,
сами все — молодой переплав,
до последнего напрягаясь,
выполняем бригадный план.
Дня на норму бывает мало.
Нет цемента, песок крутой.
Черта-дьявола поломало,
а в бригаде опять простой.
Неспроста. Раскумекать надо —
как ни час, то опять труба.
Что ж, по-твоему, здесь порядок?
А по-нашему здесь — борьба!
Кто-то бережно днем и ночью
и за мелочь стать сумел,
кто-то радуется и хочет,
чтобы мы садились на мель.
Потому и напор наш прочен,
и объемист его охват…
Потому, работ не закончив,
не уходим мы отдыхать.
Ты подумай спокойно, гладко.
Докажи напрямик, не тая,
сможешь — нет при таком порядке
равнодушно в тылу стоять?
По-другому тогда отметим
то, чему может стать пора…
Только я говорю об этом,
ты запомни — в последний раз.
1932
