Зимней ночью вышел горностай на охоту.
Он под снег нырнул, вынырнул, на задние лапы встал, шею вытянул, прислушался, головой повертел, принюхался…
И вдруг словно гора свалилась ему на спину.
А горностай хоть ростом мал, да отважен — обернулся, зубами вцепился — не мешай охоте!
— А-а-а-а! — раздался крик, плач, стон, и с горностаевой спины свалился заяц.
Задняя нога у зайца до кости прокушена, черная кровь на белый снег течет.
Плачет заяц, рыдает:
— О-о-о-о!
Я от совы бежал, свою жизнь спасти хотел, я нечаянно тебе на спину свалился, а ты меня укуси-и-и-ил…
— Ой, заяц, простите, я тоже нечаянно…
— Слушать не хочу, а-а-а!
Никогда не прощу, а-а-а-а!
Пойду на тебя медведю пожалуюсь!
О-о-о-о!
Еще солнце не взошло, а горностай уже получил от медведя строгий указ:
В мой аил на суд сейчас же явитесь!
Старейшина здешнего леса Темно-бурый медведь».
Круглое сердце горностаево стукнуло, тонкие косточки со страху гнутся… Ох, и рад бы горностай не идти, да медведя ослушаться никак нельзя…
Робко-робко вошел он в медвежье жилище.
Медведь на почетном месте сидит, трубку курит, а рядом с хозяином, по правую сторону, — заяц.
Он на костыль опирается, хромую ногу вперед выставил.
Медведь пушистые ресницы поднял и красно-желтыми глазами на горностая смотрит:
— Ты как смеешь кусаться?
Горностай, будто немой, только губами шевелит, сердце в груди совсем не помещается.
— Я… я… охотился, — чуть слышно шепчет.
— На кого охотился?
— Хотел мышь поймать, ночную птицу подстеречь.
— Да, мыши и птицы — твоя пища.
А зайца зачем укусил?
— Заяц первый меня обидел, он мне на спину свалился…
Обернулся медведь к зайцу, да как рявкнет:
— Ты для чего это горностаю на спину прыгнул?
Задрожал заяц, слезы из глаз водопадом хлещут:
— Кланяюсь вам до земли, великий медведь.
У горностая зимой спина, как снег, белая… Я его со спины не узнал… ошибся…
— Я тоже ошибся, — крикнул горностай, — заяц зимой тоже весь белый!
Долго молчал мудрый медведь.
Перед ним жарко трещал большой костер, над огнем на чугунных цепях висел золотой котел с семью бронзовыми ушками.
Этот свой любимый котел медведь никогда не чистил, боялся, что вместе с грязью счастье уйдет, и золотой котел был всегда ста слоями сажи, как бархатом, покрыт.
Протянул медведь к котлу правую лапу, чуть дотронулся, а лапа уже черным-черна.
Этой лапой медведь зайца слегка за уши потрепал, и вычернились у зайца кончики ушей!
— Ну вот, теперь ты, горностай, всегда узнаешь зайца по ушам.
Горностай, радуясь, что дело так счастливо обошлось, кинулся бежать, да медведь его за хвост поймал.
Вычернился у горностая хвост!
— Теперь ты, заяц, всегда узнаешь горностая по хвосту.
Говорят, что с той поры и до наших дней горностай и заяц друг на друга не жалуются.
