Шел семьдесят первый...Мы снимали квартирку на Уолл-стрит.
Мы любили курить и слушать пластинки Джона Колтрейна.
Она немного смешная, но я был рад, что она со мной спит.
Я старался побольше подлить ей в бокал сухого портвейна.
Мы решили, что все наши чувства будут лишь "здесь и сейчас".
В скором будущем я собирался стать неплохим адвокатом.
Она была официанткой. Книг не любила, но слушала джаз.
Если честно, я думал, что она для меня слегка простовата.
Мы жили так, как хотели, забирались с едой в постель.
Я ей говорил, что люблю, я чувствовал, ей это надо.
Она отвечала, что любит меня гораздо сильней.
Я знал. И почему-то себя ощущал виноватым.
Дату встречи влюбленным и место всегда выбирает Бог.
Но дату разлуки, поверьте, всегда выбираем мы сами.
Я знал, что на ней не женюсь, но сказать ей, правда, не мог…
И однажды она прошептала: "Пора", залившись слезами.
Был куплен билет. Она уложила свой мир в чемодан.
Между нами был уговор, что я ее не провожаю.
Я смотрел словно трус из окна на ее исчезающий стан.
И будто кольнуло в груди, я понял, что что-то теряю.
Я все ждал, как глупец, что она оглянЕтся, помашет рукой.
Но она, черт возьми, и не думала, шла и казалась мне гордой.
И тут, знаете, что-такое стало твориться со мной...
Жизнь без нее показалась, как старый портфель, затертой.
Мне захотелось, чтоб всегда было наше "здесь и сейчас".
Я осознал, как сильно люблю за долю минуты.
Я просто не мог примириться, что это последний раз.
Я как будто прозрел, как будто очнулся от тяжкой простуды.
Меня обжигало от счастья, как будто я выпил до дна!
Я представлял, как она будет рада такому исходу.
Когда я мчался к двери, я не знал, что она заперта.
И напрасно дергал за ручку, кричал. Я был идиотом…
Ветер осенний в Нью-Йорке в тот день был резв и могуч.
Пряталось солнце в домах, и небо казалось темнее.
Ее пальцы белели в кармане - так сильно сжат ключ.
Что говорить, она, правда, любила гораздо сильнее.
