Всё тише журчу, ржавь и грязь - будто кровь во рту.
О мой Борисфен, я не воду несу, но ртуть
В тебя - по вине не моей, но живущих над
Реликтовой плотью моей, что была стройна.
Прорваться наверх бы, хоть с ливнем прорваться ввысь,
Но как я слаба, не снести мне асфальт, увы,
Сквозь трубы, где в городе цепко заключена.
Была я сестрой ему. Ныне - и не жена
Ослепшие рыбы кричат во мне день за днём,
Как я, разлученные вечно со всей роднёй
Меж светом и тьмой, что не сделало бы ловчей.
И сколько там тварей попало на мой ковчег,
Без пары лишь я, ведь по милости брат мой Клов
Впадает в меня, а нутро мое утекло
Под землю, туда, где корнями ни дуб, ни тис
Уже не достанут. Куда же несешь ты, Стикс?
Запомню все крохкие стены и каждый люк
В коллекторе этом, где скажет своё "люблю"
Какой-то бродяга - кому-то во влажной мгле...
Когда-то коней выпасали Борис и Глеб
На дюнах моих, где ковыль поднималась ввысь,
Теперь - лишь крапива и хмель сквозь асфальт - увы!
О житель поверхности, сделавший мне тиски,
Таких, как ты - тьмы, только ты мне - не скиф, не скиф,
А жалкий тюремщик и мстительный мародер,
Но всё обветшает однажды, и всё пройдет,
Хоть не романтичен мой вид и ужасен сток,
Я на пепелище восстану опять сестрой
И вырвусь лавиной наружу сквозь дым и пар,
И вырастет новая роща, стройна, крепка,
И прошелестит: "Где деревья сравняли счет,
Под солнцем сквозь рытвины Лыбидь, вольна, течет".
