Породнились две речки зимой безмолвною, на заре февраля презирая стужу
А вокруг белый воск от свечей надломленных отражался от солнца несмелых кружев
Птицы звали Бригид голосами зычными. С ними ты, в безразличие бросив камень
Отвергая распятия и язычников, прошептала "Amen"
Твоя вера древнее развалин храмовых, что кресты распластали нечистой сталью
Мои камни, как город святой, таранили, колдовство укорачивая кострами
И рубили деревья старозаветные. Но мы плотью одной залечили раны
И над песней Бельтейна цветными лентами развевалось "Amen"
Лебедями летели три летних месяца в серой дымке изорванного тумана
Горы стали родными под ливней месивом, хоть не стали землею обетованной
Мне казалось - миры в Рагнарек упали бы, пробудив Йормунганда, что спал веками
В вышине с Нагльфара костлявой палубы вдруг раздалось "Amen"
А курганы по древности с Торой спорили, создавая надежды живые скалы
Не отрекшись от веры, стоять опорами ровно в пору друг другу - хвощи с песками
И на Йоль, когда в Дикого Гона топоте утонуло ревущее в печке пламя
Нам по кругу вино подавали. Только ты всё твердила "Amen"
Лишь на миг за листвой отпуская по ветру в час жары, воду выпившей многократно
Я не ведал, что небо, лазури полное, ничего своего не дает обратно
Быть драконам - с драконами, счастью - с верностью, и мосты, разведенные между нами
Зарастали терном, ковылем и вереском. В душу - ядом: "Amen"
И зови - не зови, ночь темнее прежнего, холода не пришли к своему Имболку
Не помогут укутать на ложе с нежностью хоть единый твой Бог, хоть родные боги
Никого не полюбит сожженный дочиста, как ненужный этюд в почерневшей раме
Впредь из бездны усталого одиночества не услышу "Amen"...
