Отчерчено небо лиловой полоской,
День катится в полночь скрипучей повозкой,
Качаются сосны в разливах заката,
У края села одинокая хата.
Над хатою стелется серый дымок,
За окнами тусклой свечи огонёк,
Над свечкою вьётся противная муха,
И шепчет молитву седая старуха.
В суровом убранстве: два стула да стол.
На стареньком платье растрёпан подол.
В углу свои сети раскинул паук,
И сушится косами репчатый лук.
Рыдает старуха и тягостно стонет
И падают слёзы со старой ладони
И в бедах её утешения нет,
Вчера был схоронен на кладбище дед.
Ах, что же за горе свалилось на бабку?
Сама схоронила, сложила оградку.
Одна, средь заброшенных улиц посёлка,
Как будто ненужная, старая ёлка.
А помнится ей, жизнь кипела кругом.
Руками мужскими был срубленный дом.
Большое хозяйство, большая семья:
Два сына, две дочки, невестки, зятья.
Весёлый извозчик и конь с бубенцами,
По снежной дороге наряжены сани,
Ломились столы, самогонка рекой.
Сейчас все тропинки, заросши травой.
Давно отгремели весёлые свадьбы.
Куда все разъехались, бабке узнать бы.
И ящик почтовый скрипит на калитке.
Нет в нём ни писем, ни скудной открытки,
А дети работают. Все как один,
Пашут без устали по выходным.
Наверно, их многие смогут понять,
Вот только их ждёт престарелая мать.
Всё смотрит в окошко с зари до заката,
В надежде увидеть любимое чадо.
То выбежит босая прям на крыльцо,
Услышав как будто стучатся в окно.
Но это засохшая ветка рябины
Напрасно тревожит больные седины.
Стучится упрямая бабке в окошко,
А бабка встречает детей понарошку.
Да ей бы спилить эту чертову ветку,
Да только здоровья у немощной нету.
И вновь, обманувшись предательским стуком,
Бежит на крылечко увидеться с внуком.
Но за крылечком все также как прежде,
Лишь ветер да ветка, что треплет надежды...
