Жил в одном приходе пастор.
Жадный он был до того, что все только диву давались.
Никогда, бывало, ни одного нищего не накормит, ни одному бездомному страннику приюта на ночь в своем доме не даст.
Но уж зато в проповедях он куда как красно говорил, и кулаком по кафедре стучал, и на всю церковь гремел, что, дескать, жадные люди богу неугодны и что надо с бедняками последним куском делиться.
А на деле-то все у него наоборот выходило.
И от жадности своей он вот какую штуку придумал.
В Рождество, когда много нищих странников приюта просило, переодевался он в лохмотья и садился у себя дома на кухне.
Постучится кто-нибудь к пастору в дом, попросит ночлега, а пасторша ему на переодетого мужа показывает и говорит:
- Рада бы я тебя приютить, да у нас уж вон один нищий сидит.
Ты лучше к звонарю ступай, его дом неподалеку от нашего стоит.
Так и спроваживала она всех нищих к звонарю.
А звонарь, понятное дело, не больно-то этому радовался.
Но был он человек хитрый и на всякие проделки горазд.
И решил он прижимистого пастора проучить.
Вот раз в ночь под Рождество переоделся звонарь нищим, пришел в пасторскую усадьбу и попросил приюта на ночь.
Пасторша старую песню затянула:
- Рада бы я тебя, добрый человек, приютить, да видишь - вон у очага другой нищий сидит.
Ты ступай-ка лучше к звонарю, его дом неподалеку от нашего стоит.
А звонарь ей отвечает:
- Я там был.
Только в доме у звонаря уж и без меня нищих полно, так что и ступить негде.
Не выгонит же меня пасторша на ночь глядя, чтобы я замерз где-нибудь под забором?
- Упаси бог! - испугалась пасторша.
- То-то и оно! - говорит звонарь.- Уж коли у вас в доме для одного нищего место нашлось, то и для меня сыщется- Не на пасторской же постели он ночевать будет!
Верно, брат?
Подошел он к пастору, да так его по плечу хлопнул, что едва-едва носом в очаг не свалился.
Накормила пасторша нищих ужином и отвела в старую пивоварню ночевать.
Велела она пастору на деревянный диван лечь, а звонарю - на крышку от дивана.
Только звонапь не будь дурак, взял да и растянулся на диване.
Пришлось пастору на твердую крышку лечь.
Спустя какое-то время вышел звонарь потихоньку из пивоварни, а потом вернулся и будит пастора:
- Слышь, друг!
Здорово я сейчас этому сквалыге-пастору насолил!
Я на чердаке стаббюра дырку просверлил, и все зерно, что пастор у крестьян для церковной десятины забрал, на дрова просыпалось.
- Ой, ой, ой! -завопил пастор.
- Что с тобой? - удивляется звонарь.
- Живот схватило! - закричал пастор.
И опрометью из пивоварни на двор кинулся.
Прибежал он в стаббюр и давай дырку на чердаке заделывать да зерно меж поленьев собирать.
Полночи трудился, совсем из сил выбился, а все равно всего зерна не собрал.
А звонарь меж тем надел одежу пастора и пошел в пасторскую опочивальню.
А пасторша думала, что это муж ее воротился.
- Ну, что этот чертов нищий?
Угомонился? - спрашивает пасторша.
- Спит, проклятый! - отвечает звонарь.
А у меня от этой деревянной крышки все кости ломит.
Вот я и решил на своей постели понежиться.
Растянулся он на мягкой пасторской постели и заснул сладким сном.
А в полночь пробудился и пошел обратно в пивоварню.
Улегся он на диван и видит - входит со двора пастор еле живой от усталости, пот с него градом ль Только пастор на крышку дивана лег, звонарь опять по хоньку за дверь вышел.
Потом воротился и будит пасто
- Слышь, братец, проснись!
Я этому сквалыге-пастор; еще пуще насолил.
Открыл ворота на скотном дворе да всю его скотину выгнал.
- Ой, ой, ой! - завопил пастор.
- Ты чего это? - удивился звонарь.
- Живот схватило! - закричал пастор и стрелой из пивоварни выскочил.
Прибежал пастор на скотный двор, а стадо уж все разбрелось.
И пришлось ему среди ночи по лесам да по пригоркам бегать и коров своих скликать.
В темно-те-то не видать ничего.
Бегает пастор, спотыкается, падает.
Не одну шишку набил он, пока стадо собрал.
А звонарь меж: тем надел одежу пастора, пришел в опочивальню, растянулся на мягкой пасторской постели и заснул сладким сном.
Под утро пробудился он и пошел в пивоварню поглядеть, что там пастор поделывает.
А пастор едва дышит.
Лежит на крышке дивана, охает и стонет тяжко.
- Долго же ты ходил,-говорит ему
А я тем временем опять с этим сквалыгой-пастором шутку сыграл!
- Что еще ты натворил? - спрашивает пастор, а сам чуть не плачет.
- Я в погреб сбегал и в самую большую бочку с пивом навоз насыпал.
Пастор, видать, собирался звонарю на Рождество пива послать.
- Ой, ой, ой! - завопил пастор.
- Ты это что? - удивился звонарь.
- Живот схватило, мочи нет! - кричит пастор.
- Ты, бедняга, видать, намаялся, на этой крышке.
Ложись-ка на диван, а я пойду восвояси.
На дворе уж светает, а от этого сквалыги-пастора завтрака не жди!
Ушел звонарь, и у пастора точно гора с плеч свалилась.
Вскочил он с дивана и пошел в свою опочивальню.
- Это ты опять? - спрашивает его пасторша.
- Почему "опять"? - удивился пастор.
- Так ведь уж ты два раза приходил.
Пастор от удивления даже рот разинул:
- Два раза?
Да в своем ли ты уме, матушка?
Тебе, видно, это во сне привиделось!
- Я, когда не сплю, снов не вижу! - рассердилась пасторша.- А ты всю ночь тут взад-вперед ходил, спать мне не давал.
Улегся пастор на постель, а потом вскочил и пасторшу будит:
- Проснись, матушка!
- Чего тебе, отец?
- Пошли завтра звонарю самую большую бочку пива.
- А не много ли ему будет?
- Нет, не много.
Нищий туда навоз насыпал.
На другое утро послала пасторша звонарю всю бочку пива.
А звонарь пил да нахваливал его.
Он-то знал, что никакого навоза там и в помине нет.
Вот так и проучил звонарь жадного пастора.
