В сарафанчике
голубеньком без талии,
будто барышня
из образов тургеневских,
ты смущалась,
от друзей мой взгляд утаивая,
и старалась
отступить туда, где тенистей.
Но румянец
заливал и там овал лица,
и под кронами
цвело ещё нежней плечо.
Дела нет другим
до восемнадцати лет разницы,
если кодекс уголовный
уже ни при чём.
А теперь
на двадцать зим истошных старше мы.
Хоть и понимаю,
душу слушая,
что и в сорок ты,
как прежде, та же барышня,
разве что глаза
чуть-чуть притухшие.
Пожалеть бы,
да к чему ребячества?
Лапы ломит, хвост, нет,
зубы крошатся.
Вот помру -
пусть над могилой значится:
«Он любил её
за всё хорошее...»
29.07.20
