Сад

Василию Аксенову
Я вышла в сад, но глушь и роскошь

живут не здесь, в слове: «сад».

Оно красою роз возросших

питает слух, и нюх, и взгляд.
Просторней слово, чем окрестность:

в нем хорошо и вольно, в нем

сиротство саженцев окрепших

усыновляет чернозем.
Рассада неизвестных новшенств,

о, слово «сад» — как садовод,

под блеск и лязг садовых ножниц

ты длишь и множишь свой приплод.
Вместилась в твой объем свободный

усадьба и судьба семьи,

которой нет, и той садовый

потерто-белый цвет скамьи.
Ты плодороднее, чем почва,

ты кормишь корни чуждых крон,

ты — дуб, дупло, Дубровский, почта

сердец и слов: любовь и кровь.
Твоя тенистая чащоба

всегда темна, но пред жарой

зачем потупился смущенно

влюбленный зонтик кружевной?
Не я ль, искатель ручки вялой,

колено гравием красню?

Садовник нищий и развязный,

чего ищу, к чему клоню?
И, если вышла, то куда я

все ж вышла? Май, а грязь прочна.

Я вышла в пустошь захуданья

и в ней прочла, что жизнь прошла.
Прошла! Куда она спешила?

Лишь губ пригубила немых

сухую муку, сообщила

что всё — навеки, я — на миг.
На миг, где ни себя, ни сада

я не успела разглядеть.

«Я вышла в сад»,— я написала.

Я написала? Значит, есть
хоть что-нибудь? Да, есть, и дивно,

что выход в сад — не ход, не шаг.

Я никуда не выходила.

Я просто написала так:

«Я вышла в сад»...