Это звон в ушах

Это звон в ушах — а вовсе не звон монет,

Часовая музыка ценностью в двадцать нот,

Я пишу тебе, друг, письмо — зацени момент,

До чего только не доходишь, когда цейтнот.

Очень многие ускользнули в неадекват,

Я пока что вроде держусь еще за нормал,

Этот медный звон — секундами в ряде кварт

Да, у нас декабрь, точнее, примерно март,

Мы живем — как будто в кишечнике у кита,

Да, всегда темно, чуть гнилостно и тепло,

Мир пока что держится вроде на трех хитах —

Rolling Stones, товарища Тирсена и битлов.

Что ни сделаешь — так все время себе во вред,

Жизнь бежит вперед, учеба-любовь-еда.

У меня в клавиатуре — дедушка Фрейд,

Вместо «как дела» он пишет «ну, как елда».

Я пишу письмо, часа через два зачет,

Я не сдам его — я знаю наверняка.

И единственное, что мы можем сказать: «За чо?!»

Обратив глаза к сереющим облакам.

У меня на ужин пиво и колбаса.

Пять утра, а что поделаешь, я учусь.

У меня цейтнот. Я знаю, что написал.

Но цейтнот от этого меньше не стал ничуть.

Я такой, как был — угрюм и на лбу вихры,

Просто стал занудней где-то годка на два.

Я пишу тебе, друг, письмо — не хухры-мухры

В пять утра в разумный ряд составлять слова.

Ты хоть рад письму-то? Впрочем, не отвечай,

Я пишу, и мне от этого хорошо.

Я хочу тебя нынче слышать — твою печаль,

Твой промокший голос, спрятанный в капюшон.

На столе бумага, пепел и черт-те что,

Яркий постер про какой-то цветной курорт.

Мокрый зимний март шевелится между штор,

Забирается теплым кашлем в усталый рот.

А у вас бывает, чтобы всегда темно?

Расскажи, ты, кстати, решил — так to be or not?

А она — все так же учится рисовать?

Всем привет, извини, до встреч, у меня цейтнот,

Часовая музыка ценностью в двадцать нот

И ночная лампочка ценностью в тридцать ватт.