Улыбнулась и вздохнула,
Догадавшись о покое,
И последний раз
На ковры и на обои.
Красный шарик
На вино в узорный
И капризно
В нем кораллы нежных губок.
И живая тень
Заменилась тенью белой,
И, как в странной позе танца,
Искривясь, поникло тело.
И чужие миру
Издалека набегают,
И незримый бисер руки,
Задрожав, перебирают.
На ковре она трепещет,
Словно белая голубка,
А отравленная
Золотая влага кубка.
