Уж давно я красавиц таких у себя не видывал. Говорят, ты наложница новая господарева. Ты зачем к водяному пришла, о душа несчастная? Не мила господарю коса твоя цвета зарева? Не мило господарю лицо твоё белоснежное? Не милы господарю глаза твои изумрудные? Не губи красоты, не топись да такая юная. Королевою быть, а не мавкою здесь запрудною.
Попросила меня ты о милости да о помощи. Попросила тебя научить, как сплести заклятия. Пожалел я тогда молодую и столь невинную. И забыла навек обращаться в мольбах к распятию. Ты колдуньею стала, красавица ненаглядная. И влюбился в тебя царь речной безо всякой памяти. Предложил я тебе обвенчаться в ту ночь беззвёздную…
Насмеялась, красавица, ты над владыкой заводи.
Тебе мёртвый не мил, тебе чудище отвратительно. Господарь же удал, он красив, его голос сладостен. Нанесла мне обиду глубокую, и поклялся я извести господаревом сердце томленье страстное.
Я слыхал, на седмице минувшей сыграли свадьбу вы — видно, крепко влюбила в себя господаря нашего. Все три года была госпожою ты полноправною. На четвёртый он спас из болота княжну увязшую. Это я приманил её, я же в плену удерживал. И привёл господарь в терема да невесту новую. Не прошло и трёх дней, обвенчался он с ней как с равною — самоцветный убор лёг на косы её медовые.
Хоть варила ты яд, призывала все силы злобные, не брала господарыню скверна — с моей защитою. И отчаялась ты, поняла, что теперь ненужная.
В ту же ночь ты пришла да на заводь, тоской убитая.
Не успел ничего я понять, как под воду бросилась. Утопилась ты с горя, и, верно, никто не хватится.
Говорил ведь тогда, что судьбой вместе быть намечено.
Говорил ведь тогда, что вернёшься ко мне, красавица.
