Я нет-нет и потемнею бровью

Я нет-нет и потемнею бровью,

Виноватой памятью томим...

Ты прости меня своей любовью

И своим величием простым.
Только ты одна меня любила,

Ты — завода кровная родня,

Теплая, заботливая сила

От тебя теснилась на меня.
Жизнь гражданской тяжбой волновалась,

Не склонялась жизнь любовь беречь,—

Тяжких дней отрядами врывалась

В тихие часы любовных встреч.
Эх, бывало, услыхав тревогу,

Ты срывала нежности порыв,

И, оставив строгий след порогу,

На ходу винтовку зарядив,

Своему заводу на подмогу

Ты бежала в гневные ряды.
И, дыша пороховым дыханьем,

Путь марая кровью от следа,

Прибегала вновь и вновь признаньем

Нежила, сердечна и тверда,—

И своим певучим дарованьем

Я вливался в гневный ряд труда.
Эх, и надо ж было так случиться,

Что явилась, чуждая, она...

Жаркая походка... грудь лучится...

Вся — дразнящей страсти целина.
Знай, что был я духом без ответа,

Что не мог я только побороть

Плоть свою, хмельную плоть поэта,

Падкую на сладостную плоть.
И за ней, за чуждой, за красивой,

От тебя я, милая, ушел,—

Были тщетны все твои призывы,

Даже клич борьбы, как сор, отмел,
Словно с ней, в угоду сладострастью,

Пестрый голос прочих чувств затмил...

Ах, силен телесной женской властью

Потерявший силу старый мир!
Что же проку, и смешно, быть может,

Если после, плотью откипев,

Я готов был против самого же

Обратить рядов рабочих гнев.
Полные великого дерзанья,

Улеглись гражданской тяжбы дни.

Кто под лаской твоего признанья

Твоему заводу стал сродни?
Я нет-нет и потемнею бровью,

Виноватой памятью томим...

Ты прости меня своей любовью

И своим величием простым.