«Где бы ты не был, что б ты не делал,
Между землёй и небом – война»
(В.Р. Цой).
Мелитон Варламович Кантария (1920 – 1993) и Михаил Алексеевич Егоров (1973 - 1975)
«Тридцатого утром [апреля 1945 года] меня и Михаила Егорова вызвал командир полка Зинченко, показал здание Рейхстага и поставил задачу водрузить знамя. Это оказалось непросто. Бой был сильнейший, я такого за всю войну не видел... Нашли винтовую лестницу. А она разбита. Пришлось искать деревянные помосты, чтобы подняться на крышу... Около 20 тысяч фашистов были захвачены там - у Бранденбургских ворот все сдались. До 7 мая мы находились в Рейхстаге, после чего знамя сняли и привезли в Москву...» (Мелитон Кантария, Герой Советского Союза).
«Со стороны казалось, что солдаты наверху исполняют какой-то бешеный нервный танец» (Степан Неустроев, комбат).
«Я знаю, отец не пережил этой войны. Мировую прошел, а эта его убила. Как будто старая рана открылась...» (Шато Кантария, сын Мелитона).
В задымлённом Берлине - сержанты с серпастым стягом.
Под фашистскими пулями протанцевав в огне,
Водрузили Егоров с Кантарией над Рейхстагом
Красный символ Победы - а значит, конец войне.
Каждый школьник начитан о подвиге знаменосцев,
Люди верили: вскоре начнётся другая жизнь.
Поднимались за мирную Родину гордо тосты
И печально - за павших, кто головы положил.
Восславляя друзей, о героях писали сагу
Летописцы – советские перья большой страны.
Оставалась незыблемым знаменем над Рейхстагом
Вера в то, что не будет бомбёжек, смертей, войны…
Михаил Алексеевич умер в семьдесят пятом,
Под Смоленском на «Волге» влетел в грузовой фургон.
Разболелся Кантария, но перенёс утрату:
Слишком много работы, нельзя уходить вдогон.
Он грузин из Абхазии. Это совсем не страшно:
Все мы дети единой державы - СССР,
Пережившей потери безжалостных рукопашных
На обстрелянной немцами гибельной полосе.
Бригадиром в колхозе, шахтёром, потом завмагом
Был неграмотный плотник по имени Мелитон.
Не хвалился наградами, даже с победным флагом
По учебникам шествовал скромно из тома в том.
На грузино-абхазской войне в девяносто третьем
Разорили семейный простой деревянный дом.
Мелитон зря надеялся: в Грузии лучше встретят…
Там он тоже чужой, и причины нашлись на то.
Статус беженца дали в итоге в России власти.
В зимнем поезде, в долгом, тоскливом пути в Москву,
Что-то в нём разломалось, разбилось тогда на части -
На последней войне…
Благодарна.
Ценю.
Живу.
Он считал, что прошёл с сорок первого, от начала
До конца - за грузин и абхазов родной земли.
О случившемся все - руководство и СМИ - молчали.
Представители к телу прощаться не подошли.
Комитет ветеранов в столице пробил «однушку»
На одиннадцать душ. На окраине. Для родни.
Та пришла за ключами: жить всё-таки где-то нужно…
Буквоед разрешение льготное отменил:
«Привилегии нет, потому что отца не стало,
Не положена площадь», - чиновник отвёл глаза.
Вот такие на деле почётные пьедесталы…
Всех прогнали в посёлок для беженцев, под Рязань.
Разбудите, спросите, стащив с меня одеяло,
Две фамилии эти всегда в голове несу.
Распадалась империя, рушились идеалы,
А Егоров с Кантарией в памяти - наизусть.
Много пишут сейчас, не краснеет от слов бумага.
Не историк я… умным, конечно, оно видней…
Но Егоров с Кантарией, вставшие над Рейхстагом, -
Символ мира - из детства и до современных дней.
