Выполняю моё давнишнее обещание - вот вам первый пример искусства шанахи1.
История моя будет про знаменитого Рафтери, одного из достославных бродячих артистов Коннахта, по праву считавшегося самым удивительным шанахи во всем Кривине, в чем мне самому удалось убедиться.
Только, чур, перескажу я вам эту историю, как моей душе угодно.
Так вот...
Рафтери был не только скрипачом - он был человеком.
Первейшим человеком и лучшим скрипачом, какой когда-либо ступал по земле в кожаных башмаках.
Свет не знал сердца более щедрого, чем у него.
О! в его скрипке слышались и завывание ветра, и дыхание моря, и шёпот банши2 под ивами, и жалоба бекаса на вересковой топи.
В ней звучали одинокость болот и красота небес, свист черного дрозда и песня жаворонка, легкая поступь тысяч и тысяч фей, топот их маленьких ножек в ночной пляске до самой зари.
Его напев, подобно ветру средь камышей, то падал, то убегал, увлекая за собой слушателей, которые всегда окружали его.
И самая черная душа светлела, гордость уступала кротости, а суровость таяла как снег в мае.
Со всех концов Ирландии стекались люди, чтобы послушать его.
Каждая пядь земли между четырьмя морями ведала о его славе.
Люди забывали голод и жажду, жару и холод, оказавшись во власти его музыки.
Звуки его скрипки отдавались в каждом уголке человеческого сердца.
И хотя он легко мог бы сделаться самым богатым в своем краю, лучшей его одеждой так и оставалась потрепанная куртка.
Деньги он презирал.
Любовь!
Только любовь - единственное, что он знал и чему поклонялся.
Для него она была всем на свете.
Только любовь - услада его сердца - могла вывести его из могилы и привести на свадьбу Динни Макдермота и Мэри.
И только любовь, одна лишь любовь, была их богатством - отважного Динни и красотки Мэри в ту ночь, когда они поженились.
В четыре пустые стены вернулись они из церкви: холодная вода да ночной мрак за окном - вот и всё.
Но что им было за дело до этого, раз поженились они по любви?
Мэри отказала самому скряге Макгленахи из Хилхеда со всеми его коровами, пастбищами и рыбалками.
А Динни смело отвернулся от Нэнси Мур из Мервах с её ста фунтами, семью телятами и двумя сундуками с приданым из чистого льна, которое он получил бы,- помани только пальцем.
Но он взял в жёны Мэри.
И вот они оказались одни-одинёшеньки в своей жалкой лачужке в свадебную ночь, вместо того чтоб пировать, как это обычно полагается.
Одни-одинёшеньки - да, да!
Ведь все рассудительные люди просто возмутились, что оба упустили случай разбогатеть и поправить свои дела - случай, посланный самим небом,- эти телята и денежки Нэнси Мур; рыбалки, пастбища да еще двадцать коров того скряги в придачу.
А?
Упустить такие прекрасные предложения, как будто это так, пустяки!
И пожениться сломя голову, как дурачки какие-нибудь, не имея за душой ни полушки.
Но всем этим умникам было не понять - куда им! - что Динни и Мэри просто бежали от искушения поддаться всеобщему благоразумию и обвенчаться с золотом,- вот они и поженились по любви.
Ну, и конечно, все почтенные люди отвернулись от них и оставили влюблённую парочку одну, в полном одиночестве, но зато полную любви друг к другу в эту первую ночь после их свадьбы.
Но вот поднялась щеколда, и к ним в дом вошёл сгорбленный старичок со скрипкой под уже почерневшей зелёной курткой.
Он пожелал доброго вечера и присел на стул, который Динни придвинул для него поближе к огню.
- Ну и длинный путь я проделал, - сказал скрипач. - И голоден же я!
Если б, добрые люди, вы дали мне чего-нибудь к ужину, я бы спасибо сказал вам.
- Ха!
Ха!
Ха! - рассмеялись оба дружно. - Ужинать?
Так знайте, хотя мы только сегодня сыграли свадьбу, на ужин у нас ничего, кроме любви.
Право же!
Будь у нас хоть что-нибудь, чем можно было бы набить желудок, мы с радостью и от чистого сердца отдали бы большую долю вам или какому-нибудь другому гостю.
- Как! - воскликнул гость. - Вы поженились только по любви?
И у вас нечего даже бросить в горшок?
- Конечно! - ответили оба. - Ха!
Ха!
Ха!
И теперь мы за всё это расплачиваемся.
- И это не такая уж дорогая цена, - говорит Мэри.
- Совсем недорогая! - говорит Динни.
- Да благословит вас господь! - промолвил скрипач, который всё это время наблюдал за ними исподлобья. - Коли так, вы не останетесь внакладе. - И спрашивает: - Доводилось вам слышать историю про Рафтери?
- Рафтери?
Ещё бы!
Или ты смеешься над нами?
Только глухие или мёртвые не слышали про великого Рафтери.
Тут старый скрипач кладет скрипку и смычок к себе на колени и говорит:
- А ну, пошлите-ка весточку соседям, чтобы приходили да приносили свадебные подарки.
И не какие-нибудь, а самые лучшие, мол, на свадьбе будет играть сам Рафтери.
- Рафтери? - воскликнули оба, когда речь вернулась к ним.
- Ну да,
Рафтери - это я, - говорит скрипач, снова беря свою скрипку.
Так и подпрыгнуло сердце у обоих от радости, и все мирские заботы рассеялись, как туман с гор.
Новость, подобно лесному пожару, облетела всю округу: сам Рафтери, великий Рафтери, о котором наслышано даже дитя в колыбели, но кого редким счастливцам удалось видеть, будет играть на свадьбе у Динни Макдермота!
Все словно голову потеряли, побросали работу и, позабыв про жадность, похватали лучшие подарки для новобрачных и поспешили к их дому.
Барни Броган принёс копчёную свиную грудинку, а Джимми Макдой баранью ногу.
Эамон Ог пришёл, согнувшись в три погибели под тяжестью целого мешка картошки, а миссис
Колин, как гора, - полные руки постельного белья.
С полотном, которое принесла Молли Макардл могла соперничать лишь фланель Сорхт Руа.
Но им не уступали и бочонок масла Пэдди, прозванного Привидением, да и овсяные лепешки Ройсин Хилфтери, которые могли пригодиться и впрок.
Даже Баках Боог притащил свой подарочек: сахар и чай.
К всеобщему изумлению, появился и знаменитый скряга Матта
Нирн, еле волоча корзину с крякающими утками и гогочущими гусями.
О, большущий сарай потребовался бы, чтобы схоронить все богатство, какое привалило в эту ночь Динни и Мэри, - целые груды добра и всякой всячины, эти их свадебные подарки.
И Рафтери простым кивком головы благодарил за них каждого мужчину и каждую женщину.
Они думали про себя: будь они хоть трижды богаты, все равно оставаться им в неоплатном долгу перед Рафтери.
Они боялись даже громко чавкать на этом свадебном пиру,- а пир получился и впрямь на славу, лучший пир во всей округе, так уж все тогда и решили, - чтоб не пропустить хоть словечко или шутку, которые Рафтери то и дело отпускал со своего почетного места за столом.
Его шуточки кололи и жалили, и уязвляли, и все же они заставляли смеяться даже тех, кому он прямо-таки наступал на любимую мозоль.
Ну и гордилась наша парочка,
Динни и Мэри, своим свадебным ужином, самым лучшим, самым богатым, самым весёлым-развесёлым, какие только видели зелёные горы Ирландии!
Да им и было чем гордиться.
Больше того, каждый ребёнок тех гостей, которые побывали у них в ту ночь, рассказывал детям своих детей, кто украшал почётное место за столом на свадьбе у Динни Макдермота в ту ночь.
А когда пиршество закончилось и всё прибрали,
Рафтери поставил свой стул прямо на стол, в углу, сел, вскинул на плечо скрипку и провёл по ней смычком.
Все, кто были там, затаили дыхание: им послышалось в скрипке завывание ветра, и дыхание моря, шёпот банши под ивами, и жалоба бекаса на вересковой топи.
Красота небес и одинокость болот звучали в ней, и свист чёрного дрозда, и песня жаворонка, и лёгкая поступь тысяч и тысяч фей, топот их маленьких ножек в ночной пляске до самой зари.
Подобно ветру средь камышей, его напев то падал, то убегал, увлекая за собой затаивших дыхание слушателей.
И самая чёрная душа светлела, гордость уступала кротости, а суровость таяла как снег в мае.
И не было никого среди них, кто, хоть раз услышав его музыку и подпав под её сладостные чары, не пожелал бы навсегда остаться в их власти.
Но вот настала минута платить скрипачу за услуги, и тут Рафтери взял свою шапку и прошёлся с нею по кругу, - ни один скрипач не делал этого прежде.
И что же, кто, покорённый его игрой, поклялся себе дать шестипенсовик, подавал шиллинг, а кто решился дать шиллинг, расщедрился на целую крону.
И когда Рафтери обошёл всех в доме, шапка оказалась полным-полнёхонька, даже с верхом.
А после все до одного, - конечно, то ещё действовали волшебные чары музыки, - трясли Динни руку, целовали Мэри в губки, просили господа бога благословить их брак и убирались восвояси.
А за ними и Рафтери сунул свою скрипку под старую, уже почерневшую зелёную куртку, пожал руку оторопевшему Динни, расцеловал Мэри и, поручив богу беречь их счастье, двинулся в путь.
Оба лишь рты разинули, вытаращили глаза и не могли вымолвить ни словечка.
И только шапка старика, доверху набитая серебром, которая так и осталась на столе, вернула Мэри дар речи.
- Он забыл свою шапку с деньгами! - закричала она.
- Погоди, я сейчас его окликну! - сказал Динни, бросаясь к дверям.
Но не успел он там очутиться, как дверь раскрылась, и в дом вошёл Пэт-коробейник со словами:
- Бог в помощь!
- Бросай свой мешок,
Пэт, - кричит ему Динни, - скорей верни этого старика со скрипкой, которого ты только что встретил!
- Какого чёрта ещё? - спрашивает Пэт.
- Да Рафтери!
Рафтери!
Ты сейчас встретил самого великого Рафтери!
Он играл на нашей свадьбе и забыл свою шапку с деньгами.
Беги за ним!
- Рафтери, - повторяет Пэт. - Ты что, спятил?
Да его,
Рафтери, могилу я помогал закапывать ещё три недели назад, в графстве Голуэйском.
Бедный скиталец!
- Да,
Рафтери...- повторяет он про себя, печально качая головой, пока Динни и Мэри как громом поражённые застыли посреди комнаты. - Рафтери, нищий богач, который мог бы умереть богачом, а ушёл на тот свет с тремя полупенсовиками в кармане, без целой рубахи на плечах.
Рафтери!
Тьфу, пропасть!
Что и говорить,
Рафтери был не только скрипачом,- он был человеком, лучшим из лучших!
Человеком и скрипачом.
Никто, равный ему, не ступал ещё по земле в кожаных башмаках, не было ещё на свете сердца более щедрого, чем у него.
О! в его скрипке слышались завывание ветра, и дыхание моря, и шёпот банши под ивами, и жалоба бекаса на вересковой топи.
В ней звучали одинокость болот, и красота небес, и песня жаворонка, и лёгкая поступь тысяч и тысяч фей, топот их маленьких ножек в ночной пляске до самой зари.
Подобно ветру средь камышей, его напев то падал, то убегал, увлекая за собой слушателей.
И самая чёрная душа светлела, гордость сникала, а самое жесткое сердце становилось мягким, как воск.
Со всех концов Ирландии стекались люди, чтобы услышать его скрипку, - слава его облетела каждую пядь земли между четырьмя морями.
Люди забывали голод и жажду, жару и холод, пока звучала его чарующая музыка.
В каждом уголке человеческого сердца отдавались звуки его скрипки.
И хотя он легко мог бы сделаться самым богатым в своём краю, лучшей его одеждой так и оставалась потрёпанная куртка.
Деньги он презирал.
Только любовь.
Любовь - единственное, что он знал и чему поклонялся.
Для него она была всем на свете.
Музыка,
Красота и Любовь - вот его богатство, которое он оставил, уходя в могилу.
Да, с тремя полупенсовиками в кармане, в драной рубашке на плечах, он умер богачом, наш Рафтери...
В старину говорили:
Восхвалять бога достойно, но мудрый не станет клясть и дьявола.
