В последний кадр в снежных куполах
Вплыло из лета слово живописно.
Разинув рот, крича на все лады
Капризной силой несмываемой воды,
Уставилось в забытое уж «присно».
Дивилось памяти, пылящейся в главах.
История, кидая цвет одной перчатки,
Сказала «нет» на скатерти для «да».
В руке, не защищенной от разгула,
Варилась месть. Она не утонула
Изгибом непокорного и вечного следа.
Дух снизошел на берег шаткий.
Столбом, что не достанется потомкам;
Рекой, расчерченной в вине,
Живет не созданное трио.
Гадание на черепе позволило красиво
Пропагандировать познания извне,
Безумствуя на мелком шрифте ломком.
Все сорвано. Нет более раздоров.
Сравнялось с хламом ждущее декаду.
Кто волю дать терять? Кто — ненавидеть?
Не мог я в том скопление предвидеть,
Блуждая по потрепанному саду,
Себе игриво отыскав статью переговоров.
За прочностью невидимых решений
Открытого покою метра над отметкой
Предали все себя как гроздья винограда.
И вот ведь где сегодня надо
Поклясться двадцать раз надрезанною сеткой
О бытии задавленных сношений,
Бегущих к передачам для одной морали.
Ну что же... Будет продолжение дорог
От памяти опустошенных кресел.
Кто нарисует время? Там и был я весел.
В зимы узорах сохранил, что смог.
В опустошении мои блестят скрижали.
