глупые рассуждают о философии, умные - душу сливают водиле в пустом такси,
я говорю тебе: "твой коммунизм - утопия, Москву затопит, погнали пивко гасить?"
я говорю тебе, мол, да, мы все закончимся, время закончится, что же теперь, молчать?
ты, улыбаясь, корчишься, ты испорчена, губы в ухмылке треснули, как печать.
небо горит огнем, разражаясь грозами, ты смотришь вверх, ругаясь на мерзкий дождь.
каждое слово в сердце зудит занозами, это как разум - болеешь, но не умрешь,
громко кричу, мол, всякие расстояния созданы лишь для отвода глаз и ж/д путей.
ты отвечаешь сквозь ураган и здания - люди-то есть и близко, да всё не те.
люди не те, и город не тот за окнами, кофе горчит, табак отдает дерьмом.
я второй год заменяю тебя осколками старых стишков, Невой и спокойным сном.
снова пишу тебе, мол, ты - лишь бред и фикция, то, чего нет, но то, что меня убьет,
ты мне опять мерещишься, здесь, за лицами, в городе, где до июня не тает лед.
ты - в каждой строчке, ты - на подкорке, в голосе, в дате отъезда поезда на Москву.
ты отвечаешь: "в вашем, поэты, промысле, дай помереть красиво, а я - живу,
глупые вы, говорите о философии, умные - душу сливают точно не в пачки рифм.
если затопит - будем на лодках стопить, в Питере тоже дождь, но он тем красив".
страшно признать: любить - все равно, что вешаться - в горле комок и сердце вот-вот порвет.
ты говорила, мол, чем дитя ни тешится - лишь бы не вены резать, а гнать вперед.
я напишу тебе: "к черту - мы все истрачены, ты - это то, о чем я кричу со сцен.
глупо считать, что люди нам предназначены, но если будешь стрелять - я откину шлем".
