В забытом богами болотистом крае,
Обиженный в детстве, зверел людоед,
Но летопись правду сокрытую знает,
Что любит болотный: кровавый навет.
Съедал деревенских крестьянок по плану,
Любил особливо поесть молодёжь,
Подобился дядька вальяжному пану,
Таких сатанистов с огнём не найдёшь.
Когда деревенских осталось немного,
Крестьяне затеяли праведный бунт –
Ведь мало уже поголовья людского –
Ведь кровью своею удобрили грунт.
К берёзам, согнутым, стопы привязали –
Древа распрямились, его разорвав,
Ведь так завещали златые скрижали –
По ним избавлялись от гнойных шалав.
Решили крестьяне на сходке обычной,
Что лучше людей поберечь, а не есть,
Пускай, хоть дружбан, хоть совсем закадычный
Познает свою людоедскую жесть.
Ведь у людоеда в пособниках были
На вид с незапятнанной чистой душой,
Крестьяне таких подымали на вилы,
И делать такое пришлось не впервой.
Когда людоедово время уходит,
Крестьянство уже запоёт веселей,
Придут непременно святые щедроты,
И память становится враз посвежей.
