Так кто же виноват

Так кто же виноват, что грянул выстрел,

Что пуля жизнь Поэта прервала,

Чей слог был так пронзительно неистов,

А жизнь такой короткою была?

Какие в этот миг вмешались черти,

Какие звезды выпали в ночи?

И почему он так стремился к смерти,

Как бабочка летит в огонь свечи?

Ах, девочка моя, ах, Натали.

Красавица, но вовсе не богата,

Она, ещё не знавшая любви,

Перед тобой ни в чём не виновата.

Виной, наверно, ревность, не любовь.

Так все переплелось в клубок единый -

И бремя твоих карточных долгов

И этот злобный пасквиль анонимный.

Ты вспыльчивость свою не обуздал,

Просил дуэли для защиты чести.

Зачем ты это делал, ведь ты знал,

Что 37, возможно, дата смерти?

Гадалка Киргоф еще в 20 лет

Судьбу твою по картам отгадает

И изречет, что белый человек

Погибели твоей причиной станет

Как только тебе стукнет 37.

Три и семерка - числа роковые,

И потому знакомые нам всем,

Что Германа* азартного сгубили.

Там туз пиковый - это вечный символ.

Убийства или смерти беспричинной.

Приметы смерти были на лицо,

Ведь в церкви, где священник вас венчал,

Из рук дрожащих выпало кольцо,

Свеча потухла, крест святой упал.

И вот итог: кружится белый снег,

На Черной речке вновь идет дуэль.

И у барьера белый человек

Стреляет, точно попадая в цель.

Ты это знал, но к смерти шел упрямо

И, лежа в луже собственной крови,

Шептал почти застывшими губами

- Ни в чем не виновата Натали...

Быть может быть нашлась бы у Дантесса

Разгадка тайны рокового дня,

Но письма прячет до сих пор от прессы

Его американская родня.

И снова будет как в немом кино,

Когда с цветами в феврале приду -

Кружит над Черной речкой воронье

И пятна ржавой крови на снегу.