Подожженные книги бросали на крыши,
Чтобы создатель забрал их себе.
Молились, боясь что он все равно не услышит,
И то, что прочитано было, придется хранить в голове.
Оставаться в своём уме.
Книги горели, коптили небо,
Но не хотели стираться из памяти.
В сетке вещания искали плацебо,
Разрушая рассудка фундамент.
Не оставляя и камня на камне.
Морок средневековья, какой он?
Томится лучина или не ждать луча?
В комнатке без книжных полок и окон,
Что-то под нос себе бормоча.
Разве знание настолько приумножает печаль?
Запутавшись в ловушках ума,
Заманив в них себя добровольно,
Так хочется на кого-то пенять,
Рассказать о гнетущей боли,
Которой рассудок полон.
И все же, вымысел или правда,
Раскинуты сотней печатных страниц?
Уму или разуму посвящать браваду?
Жалеть ли невежд и тупиц
И кто словно в клетке птица?
Если не мыслить, не уж то исчезну?
Не уж то на месте моём станет пусто?
И сколько таких, что пропали бесследно,
Последовав гордо громким напутствиям.
И кстати, а что говорил Заратустра?
