Холст сашико, натянутый на пяльцы,
Пронизывала длинная игла,
Но под рукою не нашлось напёрстка.
В размытых очертаниях наброска
Стежками появлялся колокольчик.
Он вышит был, чтоб дикая пчела,
Ожившая из чёрно-жёлтых точек,
Случайно не протиснулась сквозь пальцы,
И вырваться из ткани не могла.
А за спиной сновали постояльцы,
Тянули шеи — у кого длинней,
По-журавлиному, и затевали танцы,
Нахохлившись, как дряхлые грифоны.
Вошёл соседский мальчик Карл Линней.
Вы оба были вегетарианцы.
Откусывая спутанную нить,
Рассматривая Карла сквозь ушко,
Придумали, как можно изменить
Судьбу и продолжали сашико
На белом фоне нитью васильковой.
Соцветья заводили патефоны,
Игла скользила, двигались легко вы,
И муравьиный приотстал конвой,
Когда поднялся ветер мотыльковый,
Проявленный невидимой канвой.
Ботинки Карлу стали велики,
Он выскочил, и холст был доработан:
Пока ему вы штопали чулки,
Задумчиво жевали стебельки
Тля с муравьями и счастливый ботан.
