УшАны в спячке. Спят, как ушанЫ.
Не заперто. Снаружи, изнутри ли
От этой благодатной тишины
Такое ощущение — забыли.
Был Новый год — и снова новый год,
И тот, кто был моей ручною кладью,
Сто лет назад от нас ушедший кот
Вбежал и притаился под кроватью.
Он там засел, как старый партизан.
Я хвать за шерсть, достал перо и шпоры:
Ну кто ты после этого? «Тарзан», —
Подумал кот и сиганул на шторы.
Ну, ёшкин кот, попробуй только брызнь.
Кошачий дух успел-таки повеять
И жаловался: «Грёбаная жизнь!»
Какая, интересно? Их-то девять.
Не съеденный бомжами из трущоб,
Кот зашипел, уподобляясь змею,
И пшикнул на паштет: «Чши ещчэ зъещчь ещё б!»
Я сделал вид, что я не разумею.
Он фыркнул: «Фирс!», потом ещё раз: «Фирс!»
Я подошёл: чего тебе, иуда?
Чайку-с изволите? А может быть, чифир-с?
И сигаретку. Вот тебе, приблуда!
Речь новогодняя — куранты — телешоу,
Кот лапой бил по телеку: «Кошёлки!»
Потом перебесился и ушёл…
Сорвался он, повесился на ёлке.
Запутался в гирляндах. Вот маразм!
Я поначалу думал — он чудачит,
А он серьёзно… И в который раз —
Как умирать, так на родную дачу,
Под Новый год. И новую пургу
Мне гонит, в шляпе и атласном шёлке,
Одно без вариантов (не могу!) —
По телеку: «Кошёлки!» и «Кошёлки!»
Я запер в шкаф очередной скелет,
Смёл паутину и помёт мышиный.
Бываю здесь не часто — раз в сто лет:
Кота сниму и завожу Машину.
……………………………………………………
2118
Был Новый год…
