Что гонит в спину, что толкает
с утра в пучину иль в огонь,
который воет и алкает…
Куда бегу, как старый конь?
И для кого, чего во имя,
с какой обиды иль тоски
я даже и в цветочном дыме
пишу угрюмые стихи?
Век миновал, по крайней мере,
как мой отец, из бедняков,
увидел счастье в револьвере
под знаменем большевиков.
Впервые в сапогах кирзовых
и в новом кожаном пальто
он шел, не пряча глаз лиловых
и мстил, не ведая за что…
Да как за что? Ведь он татарин,
осмеянный в любой толпе,
теперь был важен и фатален
под звездами ВКП (б).
Герой вчерашних анекдотов,
он думал: станет наравне
средь всех недавешних холопов…
Но нет любви в большой стране.
Здесь даже русские не дружат.
Лишь оказавшись вдалеке,
поют в слезах, сомкнувшись туже,
о Волге-матушке реке.
А здесь, в разорванной России,
хлебают красное винцо –
обиженные и пустые,
как Фабержеево яйцо.
Доброжелательность была ли
хоть где-нибудь когда-нибудь?
Высмеивали, убивали,
и можно ли просить: забудь?
Вот отчего тоска и злоба…
вот почему горит Кавказ…
и мирное любое слово
вдруг чем-то оскорбляет нас.
Не замолить в церквах, мечетях
взаимных распрей и обид.
Пройдет, наверное, столетье,
покуда будет он убит –
слепого недоверья вирус…
Вся наша боль – ему как мед,
как солитер, он в каждом вырос.
И только с нами он уйдет.
1997
